О планах и перспективах с новым худруком побеседовал корреспондент «МК в Карелии».
– Анатолий Иванович, недавно на сцене карельской филармонии выступал Московский филармонический оркестр под управлением Юрия Симонова. Петрозаводская публика в восторге – бесконечное бисирование, овации, цветы. А наши оркестранты в некоторой обиде: мол, мы не хуже, но и нам бы тоже не помешало еще пару пультов в каждую группу струнных, и семь контрабасов бы неплохо… Со вступлением в должность главного дирижера ставите ли вы перед собой задачу усилить наш оркестр?
– Я считаю, что нынешний коллектив уже сейчас способен выступать на очень хорошем уровне. Я сотрудничаю с Карельской филармонией с 2004 года, познакомился практически со всеми музыкантами. И очень всех их ценю. Что касается изменений… Расширение оркестра невозможно просто по той причине, что сцена не вмещает большее количество музыкантов. Хотя, конечно: чем больше оркестр – тем лучше. Если в будущем у филармонии появится большой концертный зал, тогда будем думать об этом.
– Какая же из ваших задач как нового руководителя – самая актуальная и срочная?
– Сегодня для меня главное – достойно провести юбилейный сезон, ведь оркестру исполняется 80 лет. Мы наметили очень много серьезных произведений к исполнению, они требуют большого количества репетиций и отличной сыгранности.
– Насколько я знаю, предыдущий главный дирижер маэстро Стравинский, будучи занятым в разных других проектах, проводил недостаточно времени со своим оркестром. По крайней мере, музыканты были недовольны… Как у вас с «другими проектами» дела обстоят? И будет ли главным из них – работа в нашем оркестре?
– Ситуация у меня не очень простая. Принимая предложение из Петрозаводска, я, конечно, был вынужден пойти на сокращение моей занятости в Санкт-Петербурге, в частности – в театре «Зазеркалье», в котором я давно работаю. Многие одноразовые или временные предложения я буду согласовывать с работой в Петрозаводске – в течение сезона мне поступает очень много предложений о выступлениях на различных петербургских площадках. Так вот я прогнозирую, что от таких вариантов мне придется отказываться.
– Жалеете?
– Нет, я совершенно ни о чем не жалею. Тот вызов, который я принял, для меня необычайно важен. На сегодняшний день самое главное мое дело – оркестр Карельской филармонии.
– Я знаю, что у себя дома, в Питере, вы за 10 лет успели сыграть с каким-то неимоверным количеством оркестров. Как вам удается находить общий язык с разными коллективами?
– Секретов никаких нет. В моей жизни не было ни одного коллектива, с которым я бы не нашел общий язык. Основной мой принцип при установлении контакта – уважать музыкантов. И еще – стараться понять душу коллектива. Чем он живет? Как музыканты привыкли работать? Чего ждут от дирижера? Все эти факторы я стараюсь учитывать.
– Накричать, довести подчиненного до истерики, обезволить, унизить, может быть, а потом работать с этим «материалом», как это бывает, допустим, у театральных режиссеров, – это не ваш метод?
– Выведенный из равновесия музыкант никогда не выложится на сто процентов. Я считаю, что дирижер просто обязан создать наиболее комфортные условия для оркестрантов. Любой негатив отражается на конечном результате.
– А как у вас с чувством юмора? Позволяете шуточки в коллективе? «Разговорчики в строю»?
– Ну, конечно! Шутки бывают уместны. Причем – не только от дирижера… Когда-то я считал, что я вообще демократ полный и абсолютный. Но с течением времени понимаешь, что в нашей профессии это невозможно. Но не стоит забывать, что оркестр состоит из живых людей, со своими характерами и настроениями. Что касается творческого процесса, то я – диктатор. Я исполняю то, что я хочу, и так, как я хочу.
– Для одного из самых грандиозных выступлений в юбилейном сезоне вы выбрали «Реквием» Верди. Расскажите – почему? Что для вас значит эта музыка?
– Еще в школе я купил пластинку с «Реквиемом» Верди. Почему я ее купил? Из любопытства. К тому времени я очень сильно любил «Реквием» Моцарта. Слушал его в течение нескольких лет. Вот я и подумал – может, и Верди не хуже? Но этот реквием мне очень не понравился. Но потом я заставил себя послушать еще раз, потом еще раз… К четвертому курсу училища я стал привыкать к этой музыке. А уже более плотное знакомство с этим произведением произошло в консерватории, на дирижерско-хоровом факультете, в классе моего педагога Елизаветы Петровны Кудрявцевой. Она очень любила это сочинение. Мы подробнейшим образом от начала до конца весь «Реквием» проштудировали. Я знаю эту музыку практически наизусть и очень ее люблю. Тогда же появилась мечта: как только появится возможность – исполнить эту вещь. И вот возможность представилась.
– Вообще-то когда я спрашивала о том, что для вас музыка Верди, я имела в виду личные смыслы, которые вы для себя в ней открыли…
– Честно вам скажу: я не рассматриваю «Реквием» Верди как типичное сочинение подобного жанра. По-моему, он далек от канонической заупокойной мессы. Это, скорее, опера. Я вижу в этой музыке грандиозную драматургию, слышу чрезвычайно красивые и обаятельные мелодии, которые исходят от самого сердца. Я рассматриваю сочинение Верди как глубоко человеческую музыку, а канонический латинский текст только добавляет возвышенной ауры. К тому же это великолепно сконструированная музыка. Я, как музыкант, просто наслаждаюсь этой конструкцией. Неискушенный слушатель этого может и не заметить, но для профессионалов это очень важно.
– Вы уже рассказывали в одном из петрозаводских интервью, что по окончании консерватории готовы были открывать коммерческий ларек, поскольку оркестры для безработного дирижера на дороге не валяются. Неужели действительно, пройдя полный цикл музыкального образования, имея амбиции, можно бросить музыку?
– Я знаю такие истории, и это настоящая трагедия. Что касается меня, то я в глубине души знал, что моя жизнь все равно так или иначе будет связана с музыкой. Особенно остро я почувствовал, что жить без нее не могу, на третьем курсе музыкального училища. Тогда я впервые в качестве дирижера вышел к хоровому коллективу. И понял – это серьезная вещь, и она у меня получается! Это была огромная радость!
– А впоследствии вы променяли хор на симфонический оркестр… Не жалко было менять специализацию?
– Я считаю, что дирижер-симфонист просто обязан обладать знаниями дирижера хора. Практически любому симфоническому дирижеру приходится иметь дело и с хором тоже. Хотя у нас в консерватории негласно считалось, что студент хорового факультета – существо более низкого порядка, чем симфонист. Правда, я во время учебы не разделял это мнение. И сейчас я думаю, что если у меня появится возможность когда-нибудь сделать концертную программу с хором а капелла, я с удовольствием возьмусь за эту работу.
– Вы можете объяснить тот общепризнанный факт, что дирижер – это профессия долгожителей?
– Как я могу это объяснить? Профессия дирижера – это колоссальный труд, умственный и физический. Дирижер обязан постоянно находиться в хорошей форме. И та энергия, которую он вкладывает в свою работу, возвращается к нему многократно приумноженной и питает его жизненные силы. Дирижер – как хороший коньяк. Он долго созревает. Если называть вещи своими именами, то молодой дирижер – это недоразумение. Потому что он должен обладать не только умением что-то показать руками. Это, кстати, не так важно. Нужно обладать большим опытом музыкантским и, во вторую очередь, – житейским. Когда молодой человек становится за пульт, чтобы руководить большим количеством музыкантов, многие из которых старше его, нужно обладать большим количеством аргументов, чтоб они в него поверили. А аргументы приходят только с опытом…
