«Финны-вредители»
Свой первый паспорт я получил в 1969 году, и он был на двух государственных языках Карельской автономной Советской социалистической Республики – русском и финском. Тогда все названия госучреждений и даже магазинов писались на кириллице и на латинице. Теперь о карельском языке вновь заговорили как о возможном государственном средстве общения между гражданами республики и с внешним миром.
Во времена Российской империи наш край, как известно, именовался Олонецкой губернией, административно граничившей с входившим в ее состав Великим княжеством Финляндским. Издревле Олонию населяли карелы, финны и славяне. Но так уж исторически сложилось, что только представители двух народов имели свою письменность. Карелы же, если была такая возможность, обучались любой письменной грамоте, доминирующей в местах их проживания.
После победы большевиков Ленин провозгласил право наций на самоопределение: в бывшей империи начался «парад суверенитетов». В результате нации получили статус союзных республик, «малые народы» – автономии: татарскую, башкирскую и так далее. А в 1924 году из непонятной структуры под названием «Трудовая коммуна» родилась Автономная Карельская ССР, два первых слова из названия которой поменялись местами лишь в1936 году. Но если создание нацобразований удмурты, ненцы, мордва и прочие представители малых народов пережили, в общем-то, безболезненно, то на карельскую автономию выпало столько событий, подчас трагических, что хватило бы на долю иной солидной суверенной державы.
Возможно, название «Карелия» и не появилось бы на административной карте РСФСР, и звался бы наш край, например, Олонецкой или Петрозаводской областью, если бы не амбиции группы эмигрантов – «красных финнов» во главе с Эдвардом Отто Вильгельмом Гюллингом. Потерпев неудачу при попытке госпереворота у себя на родине и сбежав в Швецию, Гюллинг в 1919 году посылает Ленину «Предложение о Карельской коммуне». Суть его сводилась к тому, чтобы «посредством образования КТК на пространстве от реки Свирь до Северного Ледовитого океана решить три проблемы: удовлетворить национальные интересы карельского населения, лишить Финляндию оснований претендовать на Восточную Карелию и создать плацдарм для подготовки революции в Финляндии и Скандинавских странах». Ильич с «плацдармом» решил повременить, а вот создать перед Западом образчик «парадного фасада социализма», как называл коммуну Гюллинг, согласился.
Так 8 июня 1920 года в составе РСФСР появилась Карельская Трудовая Коммуна (Karjalan tyokommuunni). И никого не смутило, что на тот момент в ней проживало 150 тысяч русских, 50 тысяч карелов, 8,5 тысячи вепсов, 2,5 тысячи финнов (последние – в основном революционеры, бежавшие с родины) и чуть меньше полутора тысяч украинцев и белорусов вместе взятых. Видимо, поэтому и сам главный финн Гюллинг резко обрусел и стал называть себя запросто Эдвардом Александровичем, хотя до конца жизни говорил по-русски довольно-таки плохо.
Надо отдать должное товарищу Гюллингу: «парадный фасад социализма» в Карелии он строил ударными темпами. Развивались промышленность и, особенно, культура. Любая автономия в СССР позавидовала бы созданию театров, филармонии, строительству высших учебных заведений. Возводить царство социализма в КТК приезжали его соплеменники со всего мира, соблазненные безналоговой жизнью на собственной земле. Но Эдвард Александрович все-таки оставался финном. И, как ни крути, он, как многие социал-демократы на его родине, в душе был националистом и лелеял мечту о строительстве не КТК, а «Великой Финляндии» – от Северного моря до Урала. Путь построения – социалистический, но и Гитлер проповедовал национал-социализм. А строить великую страну можно было, говоря на одном языке – финском. И первыми жертвами того, что позднее было названо «принудительной финнизацией», стали карелы.
Похоже, Гюллинг и его сподвижники считали карелов этакими «братьями меньшими» и поэтому сочли, что единственным для них литературным языком может быть только финский. Было выпущено специальное постановление, в котором указывалось, что «охватив всех карельских детей обучением на финском языке, диалекты карельского языка приблизятся к литературному финскому языку и тем самым обеспечат его внедрение в быт населения». Уже в начале 1932 года 99,6 процента всех школьников-карелов обучались на финском языке, хотя всего два года назад родной язык учили лишь более половины детей. А русские ребята стали в обязательном порядке изучать финский как второй язык.
Иосиф Сталин оказался мудрее создателя теории «права наций на самоопределение» и узрел в действиях «красных финнов» сепаратизм. Но в 1935 году такого термина еще не было, и Эдварда Гюллинга вместе с его верным соратником Густавом Ровио обвинили в насаждении «буржуазного национализма», отстранили от работы, а через три года вообще признали троцкистами и расстреляли. Теперь о них напоминают лишь набережная да улица в Петрозаводске.
Карельский с тверским акцентом
После того, как «финны-вредители» были благополучно устранены с руководящих постов, а местные жители освобождены от «насильственной финнизации», руководство страны стало решать, что же делать с карелами, точнее, с карельским языком. И тут кто-то вспомнил о тверских карелах и их пути укрепления языкового самосознания. Об этом этносе в литературе упоминается редко, и поэтому стоит рассказать историю его появления.
Карелы на тверской земле появились еще в XVI веке. После подписания в 1617 году Столбовского мира, в результате которого земли возле Ладоги, где они жили, отошли скандинавам, шведы тут же начали мордовать финно-угорские племена, обложив их непомерной данью. Этот геноцид и послужил причиной массового исхода карелов во внутренние земли Московии – так они оказались в Тверской губернии.
Мирная жизнь карелов-крестьян, которую не шибко изменила даже революция, рухнула в 1937 году, когда партия вдруг озаботилась судьбой малого народа. Постановлением ЦК ВКП(б) на территории бывшей Тверской, ставшей Калининской, области был создан Карельский национальный округ (КНО) с центром в городе с милым русским названием Лихославль. К моменту образования округа в нем, по некоторым данным, проживало 170 тысяч человек, из них 95 тысяч – карелы. А еще 26,6 тысячи соплеменников по каким-то причинам остались жить вне новой административной единицы. Правда, нужные «кадры», более двух тысяч человек – руководителей, учителей, активистов – стали насильно переселять в КНО, а почти 25 тысяч – неблагонадежных – выселили в Сибирь. По другим данным, общее число карелов составляло около 140 тысяч человек.
Но, так или иначе, карелов среди тверчан было в два с лишним раза больше, чем в советской Карелии. И поэтому невольно возникал вопрос: если уж приспичило создавать национальную административную единицу, то почему не Тверь? Но здесь-то ответ лежит на поверхности: «парадный фасад социализма».
Продолжение следует.