Осенью 2015 года мне довелось встретиться с Николаем Александровичем - он пригласил меня в свою простенько обставленную квартиру в обычной девятиэтажке на улице Ровио. Мы пили чай, он угощал вкусными яблоками со своей дачки и рассказывал о своей жизни и эпизодах, о которых в советские времена говорить не полагалось…
- Помните: Высоцкий пел про боксера: "Он сибиряк, настырные они…" А вы настырный?
- Будешь настырным... Я родился в селе Велижаны Тюменской области в декабре 41-го – уже шла война. Семья была большая: я – младший, девятый по счету. Отец с двумя старшими сыновьями и дочерью ушел на фронт, а мы жили впроголодь, помогали маме по хозяйству как могли. Брат Миша с войны так и не вернулся: вернее, она-то официально уже закончилась, а он погиб 15 мая в Венгрии…
Отец приехал домой, стал работать в колхозе. Но в 1947 году по весне что-то повез на лошади, лед на речке треснул, и кобыла утонула. За порчу колхозного имущества у нас отняли корову, овец, землю. Я помню, как председатель вбил колышки у самого дома: дальше не копать! А тятя, так мы звали отца, настырный был мужик – фронтовик-сапер, защищавший Сталинград, решил: раз так - уедем! Тут подвернулось объявление в газете: вербуют на рыбный промысел аж на Сахалин. И, как у Высоцкого: "…повезли из Сибири в Сибирь". В декабре, в промерзших теплушках. Помню, буханка хлеба превратилась в кусок льда. Я ее хотел топором разрубить, а тятька за ухо: малой еще. Вот такие воспоминания…
А потом нас погрузили на пароход «Кулу», который повез нас на Сахалин. В море начался шторм, идущее рядом судно начало тонуть, наше пришло на помощь: людей, вещи перетаскивали с борта на борт. Все в памяти, как наяву.
Нас определили в село с красивым названием Яблочное. Только дом достался - бывшая церквушка, где и полов-то не было. Меня иногда спрашивали: вы, наверное, в детстве много физкультурой занимались? А я с детства по утру на собаках в распадок за дровами ездил: у нас было три лайки, умные и сильные собаки. Нарублю хвороста, уложу на санки - они везут, я рядом бегу. Да и в школу за шесть километров, бывало, на них ездил - на лыжах за упряжкой. Я – на уроках, а они - у крыльца сидят. Вот такая у меня была физкультура.
- Николай Александрович, но боксером вы все-таки стали…
- После восьмого класс я поступил в строительно-монтажное училище в Южно-Сахалинске. Занимался легкой атлетикой, лыжами. А тут тренер по боксу объявился, да еще выпускник Ленинградского института физической культуры имени Лесгафта - Владимир Иванович Глашкин. Я и записался в секцию. Природная выносливость и настырность приносили победы на районных, областных соревнованиях. Меня, как подающего надежды боксера, направили учиться в Ленинградский техникум физической культуры и спорта при обществе "Трудовые резервы" - была такая форма обучения в системе профтехобразования страны.
Я уже имел первый разряд, победы на зональных соревнованиях. Но тут вышел новый закон: военные кафедры отменяются, и после первого курса – в армию!
- Конечно, в спортивную роту Ленинградского СКА?
- Ничего подобного. Чтобы попасть в спортроту в то время, надо было уже быть выдающимся спортсменом. А я «загремел» на Север – в Кандалакшу. Как мог, бегал кроссы в кирзовых сапогах, тренировался. А потом вдруг приказ: часть перебросить в Чехословакию. Форму уже выдали для «заграницы» – полушерстяную, яловые сапоги. Но в последний момент командование решило: самых спортивных парней оставить в Союзе. Так нас – десять штангистов, легкоатлетов и боксеров - перевели в Ленобласть, в Токсово, где дислоцировался "разведовательно-спортивный батальон". Что сейчас скрывать: армия, как могла, растила спортсменов, и результаты тогда были. А в 1962 году меня перевели в Петрозаводский спортклуб армии (был такой) к тренеру Леониду Григорьевичу Левину.
- Имя Левина, как и имена его воспитанников, были на устах всех петрозаводских мальчишек той поры. Я жил рядом с Парком пионеров и часто летом выходил посмотреть, как с раннего утра тренер Левин гонял своих воспитанников по площадке до седьмого пота…
- Вы бы видели, как он нас на ялах-шестерках тренировал (ял – парусно-весельная шлюпка - авт). Он их специально брал в Морском клубе ДОСААФ, которых тогда находился напротив Дома физкультуры. Пять километров до Лойострова на другой стороне Петрозаводской губы, обогнуть его и обратно: кто быстрее.
Бокс тогда был действительно популярен в нашем городе. Зональные соревнования проходили – в это сейчас поверить трудно - даже в Зеленом театре Парка культуры, где на сцене был установлен ринг, при полном аншлаге. А в 1963 году впервые прямая трансляция Карельского телевидения велась из Дома физкультуры, чтобы болельщики, штурмующие ДФК, смогли посмотреть поединки по телевизору. Добавлю: карельский бокс и Леонид Левин - это и до сих пор синонимы.
Он брал в свою секцию, хоть больного, хоть хромого… Не важно, будет ли парень чемпионом. Главное – пацан при деле. Но чутье на перспективных спортсменов у него было феноменальным, и Левин в них вцеплялся. Двадцать два мастера спорта, два – международного класса. Это в нашей маленькой Карелии!
И в то же время Леонид Григорьевич был чутким, заботливым человеком. Я уже был чемпионом РСФСР. Обо мне, парне двадцати с небольшим лет отроду, уже тогда писали: "Как былинный пахарь, глубоко и мощно вспарывал и вспахивал он ниву сопротивления всех российских соперников". Как тут не загордиться? В общем, в тот период я сначала, возвращаясь со сборов, стал указывать тренеру, как "лапы" (щитки для отражения ударов – авт.) правильно держать, а потом и вообще решил было бросить бокс, перестал тренироваться... Левин тогда многое сделал, чтобы и по-человечески помочь мне, и восстановить спортивную форму. И в 1964 году я вернул себе титул чемпиона РСФСР, и не уступал его никому вплоть до ухода с ринга, став шестикратным чемпионом России.
- А в 1969 году вы стали чемпионом СССР – первым и единственным из карельских спортсменов.
- Это – моя самая почетная награда. В те времена завоевать титул чемпиона Европы было куда проще. Это сейчас боксеры из бывшего СССР выступают за свои национальные сборные. А тогда, чтобы пробиться в финал первенства страны, надо было обойти всех соперников из союзных республик, где, почти в каждой, была своя серьезная школа бокса.
- В этом же 1969 году в Америке состоялся первый командный матч США - СССР по боксу. Не менее популярный, чем чуть позднее прошедшая серия хоккейных игр СССР – Канада. Почему в первой встрече боксеров в Штатах вы не участвовали?
- Как чемпион РСФСР и Союза, я должен был участвовать в турнире, но так решили тренеры сборной: в полутяжелом весе поедет молодой боксер Володя Бабарыка, а мне уже было 28 лет. Я, конечно, расстроился, но руководство "утешило": поедешь на турнир на Кубу. Но что-то с визой не сложилось или еще какие-то причины… Одним словом, на Остров свободы я не попал.
Владимир Бобарыка хорошо выступил в Штатах, наша сборная тогда выиграла со счетом 9 : 2. Через год прошли две ответные встречи в Москве и в Минске. В столице Бабарыка смог выиграть у нового противника, американца Джона Сантьяго, только по очкам. Тренеры, чтобы подстраховаться, решили в минскую встречу выставить меня. Более того, я был назначен капитаном сборной СССР.
- Что вы знали об американских боксерах?
- Практически ничего. Наши соперники были спортсменами-любителями, хотя мало чем отличались от профессионалов. О технике их работы узнали только, когда нам показали кинохронику о тактике боев заокеанских боксеров. Это сейчас можно перед матчем смотреть видео тренировок и игр соперников. А тогда и этому были рады...
Зато нас накачивали идеологически, даже товарищи из ЦК КПСС беседовали: "Американские агрессоры во Вьетнаме убивают мирных жителей. Вы обязаны разгромить посланцев заокеанской военщины. Это – вопрос большой политической важности"… И так далее.
"Агрессоры" прилетели экипированные в такую красивую и удобную спортивную форму, что нам и не снилась. Помню, тренер сборной, глянул на мое старенькое драповое пальтишко с кушачком, которое я купил несколько лет назад за 66 целковых: "Что ж ты, Коля, получше не мог одеться…". А на что? Советских спортсменов рублем не баловали.
Моим соперником в полутяжелом весе был тот самый Джон Сантьяго, чемпион Панамериканских игр. Это – самый высокий титул любительского спорта на обоих континентах Америки. Но еще он был курсантом военно-воздушной академии США. "Ах ты, гад!» - настраивал я себя перед боем. – «Будешь летать во Вьетнам, братский народ бомбить? Ну, я тебе покажу!" И показал. Наш бой был последним в матче, и я закончил его досрочно в начале второго раунда, дважды отправив курсанта в нокдаун. Надеюсь, это не повлияло на его летную карьеру.
- В СССР, как известно, официально был только любительский спорт. Но наши любители, по сути, были профессионалами, отдавая всю свою жизнь этой тяжелой работе. И она как-то оплачивалась?
- Три года в армии, пока я тренировался, получал солдатские 3 рубля 70 копеек в месяц. Учился: сначала в петрозаводском педучилище, затем на физвосе нашего института. Свои тренировки совмещал с работой тренера – 80 рублей в месяц, поменьше средней зарплаты. Так жили все спортсмены, не достигшие "Олимпа": в зависимости от результатов зарплата увеличивалась. Я, став чемпионом РСФСР в 1962 году, получал уже 180 рублей.
Победив на первенстве СССР, я получил премию – 500 рублей - огромные деньги! И все потратил на подарки своей жене Миле, еле привез из Москвы. Это была моя, своего рода, компенсация. Когда в 1966 году я женился, то она зарабатывала больше меня: отлично училась на медфаке нашего университета и имела повышенную стипендию – целых 45 рублей. На эти деньги Мила сама купила на свадьбу кольца: по 22 рубля за каждое. Вот я и отблагодарил мою ненаглядную.
- А за бой с американцами была какая-нибудь награда?
- Как ни странно - 150 рублей...
- В 1971 году пришло время закончить спортивную карьеру, и я передал свои боксерские перчатки в Краеведческий музей. А что делать дальше: работать тренером? Я не был уверен, что из меня получился бы такой же наставник, как Леонид Григорьевич. И спасибо тогдашнему министру внутренних дел республики Мяукину. Виктор Петрович предложил пойти в участковые милиционеры: такие крепкие парни нам нужны. Так я надел лейтенантские погоны. Пришлось работать и в спецкомендатуре: опекал осужденных с условными сроками лишения свободы. Их печально известные общежития на улице Фрунзе еще помнят старожилы. Драки, пьянки, поножовщина, даже убийства - работа была на нервах, но как ни странно прозвучит, она мне нравилась, и ей я отдал 10 лет жизни.
И со спортом не расставался, а он в карельской милиции всегда был на высоте. Я стал членом общества "Динамо", со временем заместителем и председателем нашей организации, отдав ей более двадцати лет.
- Николай Александрович, а сейчас вы чем занимаетесь?
- Вы что запаха в квартире не чувствуете? Дичью же пахнет! Я вчера на охоте глухаря добыл. Да вы яблочки, груши кушайте – они с нашей дачи – вкусные!
…И должен сказать, что яблоки у Николая Разумова, капитана сборной СССР 1970 года, были действительно были отменные. Как мне рассказали его друзья, дачник Разумов такой же настырный в работе садовод, как Разумов боксер.
Николаю Александровичу было 78 лет. Светлая ему память...
Фото из архива Николая Разумова.