Николай Попов: «Рисковать кижским погостом больше нельзя»

Бывший реставратор Преображенской церкви о судьбе Кижей

Он уходил из музея-заповедника «Кижи» в этом году дважды. 

Бывший реставратор Преображенской церкви о судьбе Кижей

В январе добровольно покинул кресло заместителя директора «визитной карточки Карелии» в знак протеста – поддержал уволенную министром культуры России Эльвиру Аверьянову, заявив, что «Эльвира Валентиновна подняла музей из руин, а ей плюнули в лицо». В апреле его уговорили вернуться в «Кижи», чтобы следить за ходом реставрационных работ, но задержался он здесь ненадолго. «После трех месяцев работы на посту советника директора музея я понял, что и в моих услугах особо не нуждаются», – сказал он в июне и окончательно ушел на пенсию. Смог ли забыть Николай Попов о Преображенской церкви, реставрацией которой руководил последние десять лет? Почему Кижский погост сегодня находится в опасности? И за что новую концепцию развития музея-заповедника специалисты называют «филькиной грамотой»? Николай Попов дал «МК» в Карелии» эксклюзивное интервью.

Растущий пофигизм

– Николай Леонидович, вы никогда не скрывали, что знаменитые памятники деревянного зодчества на острове Кижи для вас как дети. Но в этом году вы бросили свое чадо. Почему?

– Я 13 лет на пенсии отработал. Пенсионером и взялся за Преображенскую церковь. Мне уже 69-й год. Я старый и больной человек (Смеется). Но ушел из музея не только из-за возраста. Просто в этой команде я работать бы не смог. А от своих детей я не отказываюсь. Продолжаю следить за судьбой Преображенской церкви. Если музею понадобится моя помощь, я никогда не откажу.

– На ваш взгляд, сегодня что-нибудь угрожает Кижскому погосту?

– Деревянные памятники, когда в них внедряются реставраторы, и не только, уже становятся объектами повышенной опасности. И не дай бог хоть один памятник на погосте займется огнем, сгорит вся тройка. На Кижах есть система пожаротушения. В свое время я ею занимался, установив впервые в стране пожарного робота. Но сейчас эта система устарела и физически, и морально. В 2010 году мы сделали проект новой автоматической системы пожаротушения. На дворе конец 2013 года, а проект до сих пор не согласован. Сроки постоянно затягивают. Например, рыбная инспекция в Санкт-Петербурге полтора года согласовывала проект пожаротушения Кижей. И две последние миссии ЮНЕСКО обращали внимание на то, что это дело не доделано. Думал, что в этом году при новом директоре музея Андрее Нелидове согласование пойдет быстрее, но ничего не произошло.

Я считаю, что рисковать памятниками Кижского погоста больше нельзя. Нужно закрывать объект и прекращать там все работы. Я много лет работал в реставрации. И у нас есть очень яркий пример того, как опасно эксплуатировать памятники деревянного зодчества, не имея нормальной системы пожаротушения. В конце 80-х годов в поселке Куркиеки Лахденпохского района сгорела кирха XVII века – уникальная деревянная кирха. Сгорела в одночасье. Тогда никто ничего не понял. Но я думаю, что это произошло из-за того, что туда пришли реставраторы.

– После вашего ухода реставраторы продолжают работать в Преображенской церкви. Им удается воплотить в реальность то, что было вами задумано?

– С программой реставрации непосредственно на этом объекте справились. «Реставрационная машина» была настолько нами заведена, что остановить ее сейчас не реально. Она работает по инерции. Хоть бросайся под нее – не остановишь. А вот работы по проектированию нашими подрядчиками из Санкт-Петербурга до сих пор не выполнены. Не скажу, что в этом виноваты новое руководство музея или еще кого-то. Там много и субъективных и объективных причин. Но когда я спросил одного из наших капитальных подрядчиков, как сегодня обстоят дела, он ответил: «И ни хуже, и не лучше. Но растет пофигизм и размазывается ответственность между руководителями. Не поймешь, кто, в конце концов, за что отвечает». Такое положение дел не может не настораживать.

Разговор с Путиным в бане

– Когда десять лет назад вы приступали к реставрации Преображенской церкви, критиков была масса. Говорили, что от памятника после вашего вмешательства ничего не останется. А вы были уверены в успехе своего метода?

– Преображенской церковью занимались лет 50. И были одни разговоры и критика. 13 августа 1980 года церковь была закрыта на реставрацию москвичами – инженером Николаем Ивановичем Смирновым и архитектором Борисом Ефимовичем Зайцевым. Талантливые специалисты подняли эту «гору», внедрили металлический каркас, а потом их начали поливать грязью. Они ушли из Карелии в 1982 году. И церковь встала. Она начала разваливаться. Когда мы пришли и стали ее разбирать, нижние венцы у нас прямо в руках ломались.

Чтобы быть уверенным на 100 процентов в успехе проекта по Преображенке, нужно было быть дураком. Это сложнейшая система, которую мы впервые в мире применили на таком памятнике. Нам не у кого было подсмотреть. Но я инженер. Считал и считаю, что реставрация Преображенской церкви – это инженерная задача. И у нас получилось с этой задачей справиться. Церковь на высоте 30 метров отклонилась на 90 сантиметров. Мы тормознули это отклонение.

– А как инженер стал руководителем реставрации памятников Кижского погоста?

– По образованию я специалист по управлению беспилотными летательными аппаратами. Окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения. Более двух лет работал на юге в оборонной промышленности. Но в Карелии, откуда я родом, я давно занимаюсь реставрацией. Руководил реставрационными работами на Валааме, в Сортавале. В 90-х, когда кругом все рушилось, директор музея «Кижи» Михаил Лопаткин пригласил меня организовать плотницкий цех. Я пять лет прожил на острове, сам руками работал, плотничал. А в 2002 году Эльвира Аверьянова предложила мне возглавить реставрационное направление. В принципе ради этого я и ехал в Кижи. Чего скрывать-то. Хотелось еще большого дела в жизни. Мне было тогда 52 года. И я начал организовывать абсолютно безнадежное дело. На мне был и весь погост, плотницкий центр, где работали человек 15. К 2007 году нам удалось построить целый реставрационный завод. Помогла нам в этом Валентина Ивановна Матвиенко. После ее приезда в Петрозаводск, где мы с ней поговорили о потребностях музея, дело пошло.

– Но вы встречались и с президентом страны Владимиром Путиным. Он помог в деле реставрации Преображенки?

– Путин был в гостях на острове. Мы с ним и с Сергеем Леонидовичем Катанандовым даже в бане вместе мылись. Там состоялся серьезный разговор. Ну где еще говорить-то, как не в бане?! После этого остров получил три миллиарда рублей. Точнее, решение о выделении средств было принято в 2001 году. Но сами деньги тогда не поступили. Они пришли только в 2008 году. Поэтому и сроки реставрации затянулись.

Не концепция, а глупости

– А когда же Преображенская церковь будет открыта для посетителей?

– Если все будет нормально, то реально закончить работы в 2018 году. Пока остаются нерешенными вопросы по инженерным сетям. Ведь кроме самой конструкции и интерьера необходимо выполнить много требований, которых раньше не было. Например, пожаротушение, электрообеспечение, автоматический температурно-влажностный режим. Ряд инженерных систем еще не запроектирован. Когда я уходил, написал проект технического задания на все эти системы, предложил, как их сделать. Я готов помогать, если потребуется. Но я не хочу работать с нынешним руководством. Честно говоря, я либерально относился к новому директору. Я был удивлен, что музей 25 января выступил против Андрея Нелидова. Так поступать с людьми нельзя. Некрасиво это. В январе я ушел не из-за Нелидова, а вслед за Аверьяновой. Но когда я согласился стать советником Нелидова по реставрации Кижского погоста, я понял, что никому моя работа не нужна. Мне предоставили льготы: свободный график. Я мог приходить на работу, а мог и не приходить.

– В музее появляются новые советники. Например, недавно бывший заместитель мэра Петрозаводска Евгений Фрейдин стал курировать вопросы строительства. Как вы относитесь к таким кадрам?

– Ушли замы – пришли советники, наверняка, на такие же зарплаты, как были у нас, – здоровые зарплаты. Например, я получал тысяч 70. Но мне кажется, что музей сегодня идет по накатанному пути. «Кижи» с его многолетними наработками трудно развалить. Для этого нужно очень постараться.

– А концепция развития музея-заповедника, о которой так много говорили и писали в этом году, не похоронит ваши с Аверьяновой «Кижи»?

– Эта концепция никогда не будет реализована. Это филькина грамота. Нам три миллиарда выделяли почти восемь лет, а этот проект рассчитан на семь миллиардов. На мой взгляд, новое руководство музея так и не ушло от своего главного непонимания. Музей – это не развлекательное учреждение. От музея не может быть прибыли, как не может быть прибыли от библиотеки. Наши апологеты – руководство республики – выдали позорный лозунг: «Прибывшего туриста нужно разуть и раздеть». Ужас! Культура так и прет! Так и хочется представить лозунг коммунистического времени: «Раздеть и разуть прибывшего лоха-туриста – главная задача тружеников Карелии».

Я считаю, что наша республика должна жить на других источниках доходов – традиционных. Да, это труднее. Надо думать и работать, развивая регион. Пусть будет и туризм. Но это не главная отрасль. Туризм у нас может быть только локальным. И музеи здесь только помощники. Прибыль от музеев может выражаться в росте уровня культуры, а уже потом этот уровень отразится на деятельности, которая принесет дополнительную денежную прибыль. Учреждения культуры помогут пополнить казну опосредованно и не так быстро. Тем более Кижи – это святое место, где покоятся кости наших предков. Здесь можно получить какое-то душевное волнение, переживание, понимание вечности. Здесь можно подумать обо всем серьезном. А нам подсовывают велосипеды и лошадей. Так что вся эта концепция – сплошные глупости, которых бояться не стоит. 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру