- Среди 200 тысяч экспонатов Национального музея Карелии только 2,5 процента находятся в постоянной экспозиции, - рассказывает хранитель фонда «Письменные источники» Диана Проц, -. Остальное ждет своего часа - в том числе и военные агитационно-пропагандистские материалы.
Мы на площади Ленина в Петрозаводске. Диана открывает дверь, что справа от знаменитых чугунных львов, охраняющих вход в министерство культуры республики, и мы поднимается на второй этаж по обитой железом старинной лестнице здания с почти 250-летней историей.
- Эта лестница помнит шаги Карла Маннергейма, - «подводя к теме», рассказывает мой гид. – А в здании напротив в годы оккупации находилось Военное управление Восточной Карелией. Сам маршал был главной фигурой советских карикатуристов в двух войнах с Финляндией.
Мы заходим в одну из комнат фондохранилища. В ящичках шкафов лежат уникальные документы. Диана вынимает обычный конверт, осторожно достает содержимое. Вот он, наш главный враг и национальный герой Финляндии – маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм во всей «красе»: тощий, с хищным крючковатым носом, стоит на трупах, вытирая окровавленные руки. А в другом конверте – обычные, на первый взгляд, почтовые открытки. Адрес и штемпель военно-полевой почты Германии, тексты, написанные по-немецки, казалось бы, от руки, – обычные письма солдат на родину.
- Это фальшивки, отпечатанные в советской типографии, - объяснила Диана.- Пропагандистский прием для психологического воздействия на немецких солдат, воевавших на севере Карелии. Но и финны с немцами не уступали нам в изобретательности, забрасывая позиции Красной армии своими прокламациями.
Действительно, в годы Второй мировой войны идеологическая борьба приняла необычайный размах. Понять, как она проводилась в зависимости не только от военной, но и политической обстановки, нам и помогут документы музея.
В годы гражданской войны большевистские пропагандисты уже хорошо преуспели в обработке населения собственной страны. Но в 1938 году коварные японцы «перешли границу у реки» - начались боевые действия на границе с братской Монголией. И тут в политуправлении Красной армии вспомнили, что кроме снарядов, на головы самураев следует сыпать и листовки. Их наспех сделали на японском языке – с ошибками и непониманием азиатского менталитета. Этот первый опыт работы с неприятелем на его языке оказался неудачным, но выводы были сделаны.
Первым серьезным полигоном для информационной атаки на иноязычного неприятеля стала «зимняя война» с Финляндией. Языковой проблемы в этом случае не стояло: «красных» финнов-переводчиков в Москве было предостаточно, а вот в пропагандистском плане вышла промашка. Советские военные идеологи, в чьих душах еще тлели угли ленинского «пожара мировой революции», свято верили в то, что рабочий класс Финляндии всем сердцем откликнется на призыв свергнуть «тирана Маннергейма», и красное пролетарское знамя взовьется над страной Суоми. И в первых пропагандистских листовках финляндского маршала стали мордовать нещадно. Художники выработали стереотип: преувеличенно длинный нос, тараканьи усы, нелепый мундир, болезненная худоба. Получившееся чудище карикатуристы обычно ставили на горы трупов и в реки крови.
Страшный Белый барон
Мастера слова не отставали от братьев-художников. Рисунки сопровождались пояснительными текстами, в которых финнам «открывали глаза» на то, что их лидер был генерал-лейтенантом Русской императорской армии, сравнивали с Юденичем, Колчаком и прочей «белогвардейской сволочью», и напоминали, что он - страшно подумать - является недобитым бароном. Все это финнам было «по барабану», и своего Марски, как с любовью называли в стране Суоми Маннергейма, они не сдали.
С началом Великой Отечественной войны подобные безуспешные попытки дискредитировать Маннергейма, а заодно и Гитлера, продолжились: «Немецкие солдаты! Долой развязанную Гитлером грабительскую войну! Да здравствует дружба между немецким и русским народами! В мужественной борьбе против гитлеровского режима вас ожидает победа! Русский народ вам поможет. Свергайте Гитлера! Спасайте Германию!». В общем, «Kommt zu uns!» – «Переходите к нам!». Но кто ж будет верить такой классовой пропаганде, когда вот-вот будут взяты Москва и Ленинград?
Открытка-фальшивка "Папа мертв!"
Был в этих листовках еще один «ляп». Немцы, получая русские прокламации, никак не могли понять, почему их называют «фашистами». Солдаты вермахта всегда считали, что воюют за идеалы национал-социалистической рабочей партии Германии, а не за фашистов Бенито Муссолини (fascismo, от итальянского fascio – пучок, объединение), к которым, кстати, тоже относились по-арийски свысока. Но в СССР словосочетания «национал-социализм» боялись, как черт ладана, не желая бросать тень на святое понятие «социализм». Поэтому еще со времен гражданской войны в Испании все диктаторские режимы (кроме собственного) называли «фашистскими». Это обозначение устоялось и поныне, хотя в разговоре с европейцем о гитлеризме уместнее будет употреблять короткое и емкое слово «nazi».
Советские пропагандисты активно противопоставляли финнов Гитлеру
Среди других примеров непонимания особенностей менталитета противника можно привести такую историю. В чью-то «светлую голову» в политуправлении Красной армии пришла идея, как заставить врага не проходить мимо листовки, а хотя бы взять ее в руки: а будем печатать прокламации на газетной бумаге! Эта мысль возникла по аналогии с тем, что советский солдат свертывает «козью ножку» для выдаваемой ему махорки из газетного обрывка. Вот пусть супостат перед тем, как покурить, почитает о себе всю правду. Но комиссары даже не удосужились выяснить, что солдаты финляндской и германской армий исправно получают сигареты и, если использовали вражеские прокламации, то лишь в нужниках.
А красноармейцы охотно пускали вражескую макулатуру и на самокрутки, хотя они часто – для того чтобы было легче обнаружить - печатались на цветной бумаге. Но некоторые политработники встревожились: вдруг листовки еще и читают? И санврачи стали распространять информацию о том, что цветная бумага – признак наличия смертельного яда.
