«Я один такой в Карелии»
Вадим Ильич Шеншов – бывший сотрудник станции и ликвидатор аварии. Ветеран труда, настоящий герой, которого трижды выводили из зоны отчуждения по состоянию здоровья и снова возвращали. Работать. Ликвидировать. Имеет все удостоверения, положенные льготы. Провел в том пекле, как он сам называет Чернобыль, два с половиной года. Это гораздо больше, чем другие карельские ликвидаторы. Однако петрозаводские и карельские власти, когда вручают награды на тех самых памятных мероприятиях и просто отмечают очередную годовщину трагедии в Чернобыле, о нем умудряются забывать.
Все дело в том, что газоэлектросварщик из Питкяранты Шеншов уехал работать на АЭС за несколько лет до аварии. Поскольку местные ликвидаторы отправлялись в Припять через военкомат, в списках Вадим Ильич не значился – единственный. Он ведь уже был там, на станции.
– Так обидно, что про меня забывают,– говорит он. – Все там были по 2-3 месяца, а я 30 месяцев…
Как хорошо начиналось
Родился Вадим Шеншов на границе Чувашии и Татарстана, в 1947 году его отца перевели в Карелию и семья осталась в Питкяранте. Детство, юность, своя семья… Но с образованием газоэлектросварщика молодой специалист на месте не сидел. Куда только не ездил по командировкам, даже в Монголию на целых три года. Одна проблема была – супруге-сердечнице тяжело жилось в карельском климате, врачи настоятельно рекомендовали его сменить.
Однажды Вадим Ильич был в гостях у брата в украинском городе Припять. И так ему там понравилось, что отказался от квартиры в Ленинграде, которую предлагали за добросовестный труд. И не прогадал – по крайней мере, так думал первые 5 лет. Семья Шеншовых стала жить в Припяти с 1981 года. Супруга ожила в украинском климате и в 43 года родила сына Женю. Все было прекрасно – пока не рвануло.
Когда произошел взрыв, Вадим Ильич был в отпуске. Днем в субботу 26 апреля 1986 года находился с сыном на даче недалеко от города. Жена – на работе, 17-летняя дочь – в городской квартире. Узнав об аварии на АЭС, помчался в Припять, но город был уже оцеплен – никого не впускали и не выпускали. А в воскресенье во второй половине дня началась эвакуация, и вечером Припять открыли. Но дочки уже не было. Куда увезли – неизвестно. Вадим Ильич, его супруга и маленький сын стали ждать эвакуации из деревень. Ждать пришлось долго. Вывезли людей (в их числе его жена и сын) только в ночь на первое мая. Все это время люди в двух, пяти, восьми километрах от Припяти дышали тем воздухом и пили ту воду… Сам Вадим Ильич и вовсе выехал третьего мая на своей машине – попросту не хватало автобусов для эвакуации людей. Члены семьи Шеншовых потеряли друг друга.
Преступная халатность власти
Одно событие, которое до глубины души возмущает до сих пор Вадима Ильича, помогло встретиться с дочерью. Выезжая на своей машине из деревни, он, как и тысячи других людей, уткнулся в пост с вооруженными милиционерами. Никого не выпускают. Три часа люди, бегущие от радиации, простояли у кордона. Как выяснилось позже, некий генерал из Киева приказал стоять, пока не пройдет какой-то спецэшелон. Это были коровы. Около трех десятков машин, набитых скотиной. Когда возмущенные люди хотели поднять бунт, милиционеры стали стрелять в воздух. Таков был приказ – сначала эвакуировать коров. А ведь уже тогда население чернобыльское знало, чем они дышат. И прекрасно все понимали, что чем дольше они находятся в этой зоне, тем хуже…
Наконец доехали до поселка, где был штаб эвакуации, там Вадима Ильича случайно увидела дочь. Теперь предстояло найти супругу и сына.
Утром 9 мая Вадим Ильич поехал в Киев, чтобы отправить дочь в Карелию – к бабушкам-дедушкам. До поезда удалось походить по украинской столице. И вновь неприятное удивление. Власти принимали очередные решения, поражающие своей безграмотностью и халатностью. Во-первых, в городе прошла демонстрация, посвященная Дню Победы. Во-вторых, в полдень на Крещатике стартовала традиционная «Велогонка мира» – последняя, кстати. Ее позже прозвали «Велогонка в клубах радиации». Просто надо было всему миру показать, что все нормально.
Все эти мероприятия – чудовищная ошибка. Как и решение Горбачева объявить стране о взрыве на ЧАЭС только 11-12 мая. А ведь весь мир уже встал на дыбы.
На следующий день нашел Вадим Ильич супругу, но без сына. Ребенок находился в больнице. Критическое падение давления, судороги, потеря сознания. Огромная доза радиации довела трехлетнего малыша до комы. Почти трое суток в таком состоянии.
– Прихожу в больницу, а он лежит такой худенький, даже не узнал его сразу, – рассказывает Вадим Шеншов. – Упитанный, крепкий ребенок всегда был. Но, слава богу, обошлось. Пришел в себя, все нормально.
И снова сетует:
– Это все из-за того, что эвакуация была не сразу! Пять дней ребенок дышал этой гадостью!
Потом, говорит, еще два года подряд у прежде здорового малыша повторялись приступы судорог и потери сознания – ровно в годовщину взрыва на АЭС.
Жертвы и перспективы
С июля 1986 года Вадим Ильич уже работал вахтами на станции. По 15 дней. У него был пресловутый «пропуск всюду». Бывало, падал от головокружения на ровном месте – отказывал вестибулярный аппарат. А когда снимал респиратор, заходился страшным кашлем, как и все там… К концу лета 1986-го, 3 месяца подряд, когда Вадим Ильич приезжал на смену, в фойе видел списки – кто из работников станции умер за это время от лучевой болезни. Списки пополнялись десятками. Потом из ЦК КПСС пришел приказ – не писать истинную причину смерти. Все, что угодно, придумывать, но не связывать смерть с радиацией. Врачи прикрывались инсультами, инфарктами и даже дизентерией. Потом и вовсе перестали вывешивать списки, чтобы на психику ликвидаторам не давить.
Работали практически все, не сбегали. И смены были не как раньше, до аварии, а больше на несколько часов. И наш герой, как работник АЭС, выполнял свою работу сварщика, в том числе вблизи разрушенного взрывом реактора. Работал даже когда, когда врачи его уже ждали на больничной койке. Но начальник просил остаться, и он снова оставался…
Осенью 1986 года Вадим Ильич пошел в свою бывшую трехкомнатную квартиру в Припяти, чтобы взять какие-то ценные вещи. Он понимал, что сюда больше никогда не вернется. Картина пустого города – чудовищная по ощущениям. Квартира Шеншовых на тот момент была нетронутой, в отличие от многих других. Они были разграблены. Предположительно теми, кто и охранял город. И вспоминая квартиру, наш герой с улыбкой сокрушается:
– У меня мебель румынская была взята в кредит, так после аварии еще полгода высчитывали!
– Верите, что когда-нибудь экология в Чернобыле «придет в себя» и люди вернутся на те территории, в Припять?
– Ну что вы! Нет, конечно! Никогда.
Не те льготы
Сегодня Вадим Ильич регулярно смотрит программы, посвященные катастрофе в Чернобыле. Про жуткие слухи говорит – все правда: и болезни людей, и мутанты среди животных, особенно в Зоне. Объясняет, что выбросы из реактора упали пятнами. Специалисты говорили, что больше всех пострадала Белоруссия, Гомельская область. Но даже в 30-километровой зоне отчуждения были «белые пятна» – чистые территории, вернее – кусочки. Из всех цифр по погибшим, что приводят документалисты и СМИ, пожалуй, согласен с одной – около миллиона человек умерло от чернобыльской радиации и ее последствий. Это, правда, данные двухлетней давности.
У Вадима Ильича и самого проблем со здоровьем хватает. Супруга умерла 6 лет назад. У дочери проблемы «выскакивают». Сын, что был совсем крохотным в 86-м, сейчас страдает повышенным давлением, хотя ему и до сорока далеко…
А еще Вадиму Ильичу не совсем понятно, почему ветерану, инвалиду Чернобыля, в нашей стране нельзя сделать протезирование зубов бесплатно. Можно как ветерану труда, но только если откажется от чернобыльских льгот. Говорит – чем больше заслуг, тем меньше прав, у нас сейчас так…
Несмотря ни на что, в свои неполные 77 лет Вадим Ильич Шеншов и выглядит статно, и держится молодцом, и все еще безуспешно пытается выяснить – почему о нем местные власти не помнят. Или не хотят помнить.
