И грянул бал!
Любек был выбран нами не случайно. В нем, в честь 850-летия основания этого города, должен был состояться большой фестиваль старинных судов. Нашему фрегату организаторы отвели почетное место в музейной гавани, где уже стояло более двух десятков судов постройки начала ХХ века, сохраненных и «вылизанных» их хозяевами. Так что торжества, проходившие два дня, мы могли наблюдать прямо с палубы.
Просто удивительно, как за мгновение изменился город. Вечером в пятницу нескончаемый поток машин на набережной неожиданно иссяк. После небольшой паузы все ее пространство заняли украшенные разноцветными огоньками фуры и трейлеры. Полночи рабочие с помощью автокранов сооружали павильоны, палатки, торговые ряды, аттракционы, подключали электричество и воду. А вскоре пошел такой ошеломляющий кулинарный запах, что наш карельская корюшка в томатном соусе просто в глотку не лезла.
Почему корюшка – поясняю. Этих консервов производства Петрозаводского рыбокомбината на борту было больше всего. Стараниями Югелайнена, который был по совместительству еще и баталером (завхозом), на борт на наших плечах был притащен не менее чем трехмесячный запас продовольствия: консервы, крупы, супы. Закупки производились до последнего порта, где имел хождение наш российский рубль. Брали продукты сотнями банок и килограммов. За что в магазинах не раз удостаивались неприятного эпитета «спекулянты». Но что не стерпишь ради блага корабля...
Рацион питания был прост, но вполне достаточен для поддержания рабочей формы. Утром – каша и чай, днем – суп из консервов или концентрата, вечером – то же самое, что и в обед, но из других продуктов. Непременным атрибутом был репчатый лук, в портах удавалось «тырить» яблоки в парках, так что цинга нам не грозила. Но, признаюсь, что с тех пор я ни разу не брал в рот корюшку в томатном соусе, которую нам обильно скармливал кок.
А тут такие немецкие ароматы! Немцы жарили, парили, варили всевозможные яства, запивая их неимоверным количеством спиртного и, конечно, пива. Пиршество на грани обжорства сопровождала музыка на любой вкус. Солдаты бундесвера, сменив автоматы на гитары, очень неплохо пели рок-н-роллы Элвиса Пресли, а стройные бундесверовки в облегающей униформе демонстрировали всем не только свои соблазнительные фигуры, но и военное снаряжение. В другом месте джаз-банда играла Дюка Эллингтона, в третьем – духовой оркестр выдувал традиционные немецкие марши. И так по всей набережной.
За эти дни изменился не только город, но и люди. Создалось впечатление, что добропорядочные бюргеры долгое время томились своей благопристойностью, а вот теперь дорвались до свободы.
Вечером мы пошли погулять по всегда вылизанному Любеку. Господи, что мы увидели! Такой неимоверной грязи лицезреть не приходилось даже в России у пивного ларька. Немцы, забыв приличия, бросали себе под ноги обертки, пластиковые стаканчики… Горы мусора хрустели под ногами, звенели пустые бутылки, хотя вокруг стояли огромные урны и биотуалеты. Но – буду резать правду-матку – ими не пользовались, и на утро в городе стоял такой запах… Однако мусора не было: под утро коммунальные службы тщательно собрали его и складировали в огороженных высоченными заборами местах – остатки пиршества достигали в высоту трех метров.
Русские на немецком празднике жизни
«Ну а вы, члены экипажа фрегата, только и смотрели на этот «разгул демократии?» – спросит меня читатель. «Нет, – гордо отвечу я, – мы приняли в нем посильное участие».
Начну с того, что в Европе немало оригинальных судов, построенных в начале ХХ века, и новоделов вроде нашего. Все они кочуют по портам континента от праздника до праздника, а этих событий – фестивалей, дней городов – хватает на все лето. Для владельцев судов-музеев такие путешествия – образ жизни и одновременно способ на нее заработать. За вход на судно – плати денежку, хочешь позвонить в рынду – еще пара марок, и так далее.
Мы не стали исключением: вход платный, пальба из пушек – куда дороже. Так что томатная корюшка вскоре сменилась аппетитной немецкой колбаской, свежими булочками и знаменитым германским пивом.
Альмут подсуетилась и купила оптом по копеечной цене пиво. Продавать его посетителям доверили мне и Югелайнену. Я сносно знал немецкий, неплохо английский, но Володя, кроме родных русского и финского, в остальных был ни бэ, ни мэ. Выглядело это комично. Когда какой-нибудь Ганс подходил купить пиво, наш бесстрашный спелеолог и моряк краснел, смущался как барышня и объяснялся жестами, словно глухонемой. Посмеявшись, немцы оставляли чаевые, и мы, подсчитав профит, выпивали бутылочку-другую пива…
Всех удивил наш старпом Толя Курдюмов. Он вытащил заныканную еще в Калининграде лимонадную бутылку водки «Русская» (явно «паленой, с грязной этикеткой), пару пачек «Беломора», разложил все это на палубе. Немцы просто сошли с ума. Всем хотелось выпить 25 граммов «настоящей русской водки», хотя в магазине – в 100 метрах от нас – была наша экспортная «Столичная» высшего качества. Они покупали папиросы, тут же закуривали и надрывали кашлем нежные немецкие глотки. В общем, умом германцев не понять…
Удивительные гости
На борт поднимались самые различные посетители. Пришел старый дед и, узнав, что мы из Петрозаводска, куда-то убежал, а потом принес документы, свидетельствующие о том, что с 1944 года он был в советском плену и четыре года восстанавливал наш город – электростанцию в Соломенном. Бывает же такое!
Приезжали на шикарном «ягуаре» два канадских офицера, стажировавшихся в ФРГ. Они привезли 2,5-литровую «бадью» коньяка и несколько ящиков пива. Беседы, как вы понимаете, были самые задушевные.
Пришел не совсем трезвый немец средних лет, заявил, что он настоящий коммунист, и попросил пальнуть сразу же изо всех пушек, выложив немалую сумму. Я зарядил три орудия и начал стрельбу. Подняв голову из-за фальшборта, вдруг с ужасом увидел буквально в десяти метрах корму разворачивающегося в канале натовского военного тральщика и стоящих на нем офицеров с выпученными глазами. Ответного огня, слава богу, не последовало. Была ли эта стрельба спровоцирована немецким коммунистом, я до сих пор не знаю…
Стреляли в ту ночь мы много, но наутро приехали представители бургомистра и попросили этого больше не делать: бюргеры пугаются.
А к утру понедельника праздник закончился. Любек обрел свой обыденный вид.
Печальный эпилог
Основная часть экипажа, в том числе и автор этих строк, уехали на родину на парочке купленных по дешевке машин, «Святой Дух» ушел своим ходом. Сменная команда стала готовить фрегат к переходу в Голландию. Дальше могу рассказывать только со слов этих моряков.
Судно, на котором был интернациональный экипаж, включая голландских и немецких моряков, вышло из Гамбурга и попало в сильнейший шторм. По настоянию западных гостей капитан принял решение вызвать помощь и покинуть судно. Прилетел вертолет, но мачты мешали провести эвакуацию. Тогда капитан закрепил намертво штурвал, оставил работать двигатель и откачивающую воду помпу и приказал спустить на воду ПСН – надувной спасательный плот. По канату начал спускаться экипаж, но не обошлось без трагедии: немца, пристегнувшегося к тросу карабином, затянуло под плот. Остальные благополучно были подняты на борт вертолета.
Фрегат был обнаружен на следующее утро: с рваными парусами, но с работающим двигателем. С трудом его удалось взять на буксир. Но поступили голландские спасатели непрофессионально. Они завели буксир за переднюю – фок-мачту, а не вокруг корпуса деревянного судна. Ночью шторм усилился, мачту вырвало, и 20 октября 1994 года наш славный фрегат ушел на дно. Он и сейчас покоится в Северном море…
