Как искали в конце 80-х
Поисковики РВИО всячески пытались воспрепятствовать наблюдению за своей работой со стороны независимых журналистов и представителей общественных организаций. Поэтому узнать о том, как проходили раскопки, можно из "Краткого отчета" сотрудников петербургского Научно-информационного центра общества «Мемориал» Елены Кондрахиной и Евгении Кулаковой.
Судя по этим записям, основные раскопки вели бойцы 90-го отдельного специального поискового батальона минобороны РФ, а привлеченные специалисты - археолог и антрополог Карельского научного центра РАН - бывали в урочище наездами. И что самое удивительное, следователь СК по Медвежьегорскому району тоже не всегда надзирал за всеми работами по эксгумации и изъятию вещдоков. Как он объяснил активисткам, его "не интересуют в принципе ни процесс проведения раскопок, ни наличие каких-либо документов – его задача состоит только в приемке останков на экспертизу".
Мне удалось найти бывшего следователя республиканской прокуратуры, а ныне известного карельского адвоката Дмитрия Корнилова, который в 1989 году проводил аналогичные следственные действия на месте массовых расстрелов в урочище Черная Речка под Пудожем:
- Уже 30 лет прошло, но такое не забудешь... "Пудожское дело" было возбуждено прокурором республики Владимиром Михайловичем Богдановым по факту обнаружения массового захоронения с признаками насильственной смерти. Соответственно все действия на раскопках регулировалось нормами Уголовно-процессуального кодекса РСФСР. Была создана совместная следственная группа из сотрудников прокуратуры и КГБ Карельской АССР. Как следователь, которому было поручено расследование данного дела, я вынес постановление о производстве эксгумации, привлек судмедэксперта, и вместе с понятыми стал копать...
Место раскопок было огорожено предупредительными знаками-флажками на веревке, милиции было дано поручение никого туда из посторонних не подпускать. Раскопки велись несколько дней, и каждый шаг, естественно, фиксировался - где обнаружен тот ли иной костный фрагмент, череп, части одежды, личные вещи. Все это заносилось в многостраничный протокол, описывалось схемами и фотографиями, скреплялось подписями понятых. По окончании раскопок все изъятые фрагменты были опечатаны в ящики и под охраной на теплоходе "Комета" отправлены в Петрозаводск на экспертизу.
Далее я вынес соответствующее постановление, и эксперты в Петрозаводске по описи приняли все фрагменты и кости для производства экспертизы. Все это делалось, чтобы нам не было возможности ошибиться: в тех лесах неподалеку одновременно расстреливали не только политических, но и других осужденных по обычным уголовным статьям - убийц, насильников и т.п. из 14-го отделения Гулага ББК.
Благодаря изъятым именно из этого захоронения фрагментам вещей и показаниям бывших сотрудников НКВД было установлено, что там захоронены именно расстрелянные в 1938 году, осужденные по политическим статьям.
Читайте по теме: "Впервые сталинские расстрелы в Карелии подтвердились 25 лет назад под Пудожем"
Вообще, конечно, на раскопках, имеющих историческое значение, не должно быть как небрежности, так и лишних людей. Меня в республиканской прокуратуре "дубасили" за то, что пудожская газета до окончания раскопок тиснула статью о том, что там "лежат политические"… Меня тогда начальство сильно отчихвостило: мол, почему я, следователь, допустил утечку - может, там злодеи и уголовники лежат...
А еще помню хорошо, что противно под конец раскопок было, тяжко как-то.... Ведь там много и женских костей было, во всех черепах или аккуратные дырочки, или проломлены в затылочной части (видимо прикладами били). Как представишь, что несколько десятков лет назад вот так "контрольным" выстрелом в затылок из револьвера, или проломив прикладом череп, в одну могилу их положили - комок к горлу подступает. Мы тогда только из одного раскопа останки более двадцати человек вытащили…
Профессионализм против дилетантизма
Обратите внимание на важные детали рассказа Дмитрия Корнилова: за публикацию в местной газете о "политической окраске" раскопа следователь получил нагоняй. И в то же время я, тогда журналист республиканской газеты "Комсомолец", принимал участие в этой эксгумации. Мне профессионально повезло: не только в том, что нас связывали дружеские отношения, но и потому, что в Пудоже на тот момент не нашлось фотографа-криминалиста. А самое главное - данное мною следователю слово не публиковать никакой информации без его разрешения. Так что мне пришлось поработать и землекопом, и фотографом. Я делал снимки костей и фрагментов одежды на фоне специальной измерительной линейки, затем честно сдал фотопленку следователю и долго ждал его разрешения на публикацию (а как хотелось крикнуть - мы первые рассказали!).
А вот как в своем отчете описывают сбор вещдоков в Сандармохе Елена Кондрахина и Евгения Кулакова. Мы специально выбрали этот фрагмент из их отчета, датированный 15 августа, как имеющий свидетелей и видеофиксацию:
"…Пока солдаты под руководством поисковиков намечали шурфы, другие поисковики прочесывали лес металлоискателями, подкапывая дерн ножами или саперными лопатками. Находки в таких местах, даже если это были пули или гильзы, следствию не сдавались, не был ясен их учет.
...Поисковик Сергей положил находки (похожие на гильзы) в карман (есть стоп-кадр видеофиксации этого момента), что вызвало у нас вопросы – возник спор с поисковиком и казаком, который находился рядом и агрессивно начал оттеснять Женю. Тогда она обратилась к Баринову (руководитель департамента поисковой и реконструкторской работы РВИО, начальник экспедиции - авт.) с тем, что находки не фиксируются, поисковик положил найденное в карман. Баринов тут же пообещал разобраться в произошедшем и картинно отчитал поисковика и казака, сказав, что нужно вести себя корректно, а найденное демонстрировать присутствующим, "так как экспедиции нечего скрывать". Поисковик Сергей вместо спрятанной гильзы предъявил нам мусор из другого своего кармана..."
Как залечить "болезненное место"
Я, как журналист, чья профессия предполагает служить проводником между событием и обществом, и просто как человек, храню юношеские воспоминания о том, как в Петрозаводске торжественно хоронили останки Неизвестного солдата, застолья карельских партизан в нашем дворе на улице Герцена, организованные моим соседом - писателем Петром Борисковым. Профессиональные - о находке истребителя "Чaйка" под Деревянным, поисковой работе тогда еще "неформальных" следопытов, шедших по следам партизанской бригады Григорьева. Они тогда не имели никакой поддержки государства. Эти взрослые люди, ребята и девчата, которые в отличие от своих сверстников, уезжавших отдыхать на юг, шли в леса, и как могли вели раскопки, из подручных средств ставили памятные знаки с надписью: "Остановись и поклонись". Потом они возвращались из этих экспедиций, искусанные комарами и полуголодными. Но надо было видеть - какими счастливыми!
Мне много приходилось беседовать с фронтовиками: "Саша, - говорили самые откровенные, - война всегда грязное дело". И с узниками финских концлагерей в Петрозаводске, спустя десятилетия с непроходящим ужасом рассказывавших, как они голодали и подвергались избиениям за малейшие провинности. Все это хранится в моей памяти, как и страшные находки времен сталинского террора: в Пудоже, Красном бору, Сулажгоре и Бесовце...
Все это страницы нашей истории - героические и трагические. Их ни в коем случае нельзя противопоставлять, и сталкивать лбами людей, чьими семьями судьба распорядилась по-разному. Ну, а как быть, если у моей близкой родственницы один дед - русский летчик, прошедший свой путь от лейтенанта до генерала, воевавший в небе Халкин-Гола, Германии и Чехословакии, а второго деда – украинца - безвинно расстреляли в 1937-м в Киеве?
Поэтому сегодняшние события в Сандармохе вызывают у меня полное недоумение: почему так непрофессионально сработали организаторы экспедиции в это "болезненное место для людей, которые связывают истории своих родственников с Сандармохом"? Именно так охарактеризовал его, побывав на раскопках, министр культуры Карелии Алексей Лесонен,
А что получилось? Перед экспедицией-2019 в Москве - не в Петрозаводске, хотя раскопки ведутся на карельской земле - была проведена пресс-конференция РВИО. Насколько убедительны были прозвучавшие на ней доводы сторонников научной гипотезы - судить читателями. Но не это главное. На этой встрече, перед самым началом работы, следовало бы рассказать о четко поставленных задачах, показать план раскопок Нужно было убедить тех, кто опасается, что земля мемориала или древние стоянки будут потревожены. Следовало предъявить все разрешительные бумаги, дающие право ведения работ на охраняемой законом территории.
Во время раскопок не бойтесь приглашать журналистов и общественников: такой экспедиции, как сказал Сергей Баринов, действительно "нечего скрывать". Они не навредят и не подбросят что-нибудь опровергающее или подтверждающее выдвинутую гипотезу. Но только объясните им, что любое неосторожно или, тем более, предвзятое высказывание (в том числе и от самих поисковиков) будет неоднозначно принято в и так взбудораженном обществе. И не будьте небрежными в этой деликатной работе, чтобы не появлялись впредь "открытые письма". Иначе, любые, казалось бы, самые убедительные доказательства, добытые с нарушениями установленных правил, будут вызывать сомнения.
... Перед началом всей этой истории профессор Сергей Веригин признался изданию "7х7" о своих первоначальных планах: "У меня была идея провести исследование мест захоронений дислокации концлагерей и мест захоронений на территории Медвежьегорского района, включая Сандармох. РВИО сузило эту проблему до Сандармоха. Нам не объяснили ничего, просто сказали, что принято решение исключить университет. Считаю, что зря так сделали. У нас, у ректора была идея интересная: проводить комплексное исследование районов. В Медвежьегорский район наряду с военно-исторической экспедицией должны поехать биологическая экспедиция собирать всякие растения, фольклорная экспедиция. Идея была широкая, междисциплинарная. Но мы финансирования не получили. Университет в этой экспедиции не участвует."
А жаль: может быть история тогда была бы написала по-другому…
