Реквием по «Партизанской поляне»

Каким задумывался памятник на пересечении улиц Энгельса и Гоголя в Петрозаводске и как менялся проект

Почти 30 лет прошло с тех пор, выросло новое поколение петрозаводчан. Мемориальный комплекс напротив Вечного огня стал уже привычным для многих. Некоторые даже считают, что пятиметровый камень стоял тут всегда. Между тем уникальная операция по перевозке 200-тонной скалы – будущего памятника воинам, партизанам и подпольщикам Карельского фронта – была проведена в ночь на 16 июня 1987 года.

Каким задумывался памятник на пересечении улиц Энгельса и Гоголя в Петрозаводске и как менялся проект
Фото: Людмила Корвякова

Как родилась идея

Не все скалы на территории карельской столицы являются природными памятниками. Например, валун, установленный в 1977 году для скульптуры «Мелодия» возле спуска к Речному вокзалу: этот камень один журналист даже назвал «сакральным местом, где царь Петр возносил свои молитвы». А булыган этот привезли на трейлере…

Чтобы кто-то из таких «краеведов» не стал рассказывать, что с вершины скалы, установленной в память о войне в Карелии, к примеру, выступал с речью маршал Мерецков, внесем ясность.

Сегодня мало кто знает, что изначально, еще в конце 60-х годов, это место планировалось назвать просто «Партизанской поляной», или более торжественно – «Поляной партизанской славы». Тогда в стране начали широко отмечать День Победы, устанавливать памятники погибшим воинам, зажигать над могилами героев Вечный огонь. В 1969 году такой мемориал открылся в Петрозаводске.

В 60-х годах у карельских партизан – людей, в основном, местных – сложилась традиция отмечать 9 Мая в Петрозаводске. В то время в нашей «деревяшке» на улице Герцена, 14 жил писатель Петр Борисков, который вел партизанскую летопись. После официальных торжеств они шли к нему домой: гостей набиралось до полусотни, стулья и табуретки брали у нас, соседей. Бойцы садились за стол плечом к плечу, пили «горькую», плакали, вспоминая погибших, потом выходили во двор, плясали под гармошку.

Соседи относились к такому застолью с пониманием и прощали случайные пьяные «эксцессы». Молодые еще были мужики – немногим за сорок: всего-то 20 лет прошло после войны.

Но в один из таких дней произошло несчастье. Кто-то из городского начальства решил вывезти партизан подальше – на Чертов Стул. Один из участников этой «маевки» упал со скалы и разбился насмерть. После этого случая Петр Борисков, друживший с моим отцом, сказал, что надо бы отвести партизанам какое-то место в городе – полянку, где они бы могли «под присмотром» отметить праздник. Я не могу твердо утверждать, что эта идея писателя и стала предтечей проекта «Партизанской поляны», но Петр Семенович был уважаемый в республике человек и к его мнению могли прислушаться. И тому есть косвенное подтверждение.

В 1974 году бюро Карельского обкома КПСС принимает постановление «Об увековечении памяти партизанского движения Карельского фронта», согласно которому близ Парка пионеров было решено создать мемориальную «Поляну партизанской славы». В этом документе, по сути, и было заложено то, о чем говорил писатель: «Она должна была стать не просто музеем под открытым небом, но местом встреч ветеранов и их общения с представителями молодого поколения».

Люди-камни

Но этот проект так и не осуществился: в стране в очередной раз изменилась политическая конъюнктура (это мы еще не раз увидим в этом повествовании), и главным символом Победы стали «дорогой Леонид Ильич» и его «Малая земля». О «Партизанской поляне» забыли. На смену Брежневу в 1982 году пришел Андропов, бывший в годы войны вожаком карельского комсомола, почти партизаном. И он, наверное, вспомнил свою почти боевую юность: на свет божий появилось постановление ЦК КПСС и Совета Министров страны об ускоренном социально-экономическом развитии КАССР и отдельно – о конкурсе на лучший проект «Поляны партизанской славы».

…Когда к 70-летию Победы торжественно открывали комплекс воинам, партизанам и подпольщикам Карельского фронта, об этом первом конкурсе и его победителях как-то забыли. Сегодня мы восполняем этот пробел.

Георгий Иванов, заслуженный художник России и Карелии, председатель Союза дизайнеров Карелии. С 1972 по 1986 год занимал должность главного художника Петрозаводска:

– В 1983 году для участия в этом конкурсе мы создали творческую группу, в которую вошли скульптор Михаил Коппалев, архитектор Евгений Карманов и я как художник. Мы были молоды, полны энтузиазма и разрабатывали самые различные варианты «Партизанской поляны». Но главным направлением выбрали особенности карельской природы – скалы и лес. Камень должен был присутствовать в разных ипостасях. Он – как символ стойкости партизан и как их защитник в лесных боях. Общее название – «Люди-камни» стало лейтмотивом нашей идеи. Человеческие фигуры в наших эскизах словно выступали из гранита или камень исходил из них. Один из вариантов мы отправили на конкурс, который проводил Художественно-экспертный совет РСФСР, председателем которого был известный академик Лев Кербель. Этот совет и признал наш проект официальным победителем.

Но тут начались интриги, которые, кстати, сопровождали всю 30-летнюю эпопею строительства комплекса. Уже после нашей победы в Москву стали названивать представители минкульта Карелии: у нас есть еще лучший проект. Чиновники «додавили» жюри и привезли проект в Москву. «Да, – сказали маститые зодчие, – вот теперь, глядя на это, мы окончательно поняли, насколько лучше проект победителей».

Но то, что не удалось нашим карельским оппонентам, каким-то образом смогли сделать московские собратья: вскоре вдруг стало известно, что наш проект хоть и хорош, но не совсем. И волевым решением Министерство культуры РСФСР назначило «улучшать» его столичного скульптора Геннадия Потапова.

Чудо-камень

Товарищ Андропов вскоре почил в бозе, и программу ускоренного развития Карелии, а заодно и проект «поляны» свернули. К идее партизанского памятника вернулись только в 1987 году. Причем вернулись, мягко говоря, странно: сначала решили привезти этот 200-тонный камень, а только потом объявить конкурс на новый монумент.

Не стоит удивляться: в эпоху перестройки и гласности телегу частенько ставили впереди лошади. В том же году я своими ушами слышал, как руководители «Петрозаводскбуммаша» до истерики довели американских бизнесменов, выпытывая, что им выпускать в новом гигантском цехе, построенном неизвестно для чего. Так было и с супер-скалой.

– Почему именно этот блок был выбран для памятника, я объяснить не могу, – вспоминает Георгий Иванов. – Мы вообще планировали работать с несколькими, не такими крупными камнями. Может, в этом был умысел самого Потапова, но нас в известность не ставили.

Тогда предлагалось взять знаменитый малиновый кварцит из Шокши – мол, будет не хуже мавзолея Ленина. Но, слава богу, эту идею отвергли. Шокшинское месторождение давно уже потеряло свою промышленную ценность: за десятилетия добычи камня взрывами его пласты пошли сплошными трещинами, и теперь этот ценнейший гранит годен лишь на брусчатку. Поэтому еще в 1983 году мы предложили взять камень на пудожском берегу – в Шале…

В 1987 году (некоторые современные источники указывают неверную дату – 1984 год) гранитный блок действительно был вырублен на месторождении Кашина Гора. Бригада местных такелажников Алексея Фалина виртуозно погрузила его на лихтер, и невиданный груз был доставлен к причалу завода «Петрозаводскбуммаш».

На 16 июня была назначена уникальная операция по доставке скалы через весь город к месту вечного пребывания. Я, в то время молодой журналист газеты «Комсомолец», был единственным репортером, который проделал этот путь от начала до конца, и горжусь тем, что оставил эти свои воспоминания:

«И вот все готово: на 25-метровый «поезд», состоящий из тягача «Ураган» и трейлера, уложена глыба – шесть метров в длину и три с лишним в ширину. В 01.15 водитель Василий Хуопалайнен запускает 525-сильный двигатель «Урагана», и машина, надрывно ревя, выбрасывая из выхлопных труб фонтаны черного дыма и золотистых искр, медленно двинулась вперед.

Эта транспортировка действительно напоминала боевую операцию. В авангарде колонны шли автокраны и реммашины троллейбусного управления. Они поднимали обесточенные контактные провода, для прохода негабаритного груза, оставаясь на некоторое время в арьергарде, а затем выезжали вперед на новые позиции. Забегая вперед, скажу, что особенно феерически в сумраке белой ночи это выглядело на проспекте Ленина – на фоне розовеющего от рассвета Онего, когда под стрелами кранов, как под триумфальными арками, величественно проплывала гранитная скала…»

«На улице Заводской неожиданно раздался резкий, словно выстрел, хлопок: под колесом трейлера, как орех, лопнула крышка канализационного люка. Тут же вперед выдвигаются бригады коммунальщиков. На каждый выход из подземных коммуникаций накладывают толстые листы металла. Вот и Первомайский проспект, здесь, после длительного подъема, «Ураган» останавливается – перегрев двигателя».

Далее маршрут пролегал по улице Шотмана, площади Гагарина – там, где меньше всего было крутых поворотов. Но самым опасным участком стал спуск по проспекту Ленина. Перед ним к «поезду» сзади прицепили мощный трактор К-700 «Кировец». Он стал выполнять функцию тормоза. Особенно его обратная тяга потребовалась на уклоне улицы Энгельса – чтобы 200-тонный булыжник не разогнался на горке и не дал бы под зад памятнику вождю мирового пролетариата…

Здесь руководители операции вздохнули свободно: на часах 5.00, до начала движения троллейбусов еще час, контактные сети не повреждены. Впрочем, не обошлось без потерь. На перекрестке Ленина – Энгельса «поезд» никак не вписывался в радиус поворота, и было принято решение пожертвовать фонарным столбом: он пал, сметенный могучим «Ураганом».

А заснять это для Истории было некому: наш фотокор банально проспал!

Заметки на полях блокнота

На следующий день начались работы по установке блока на штатное место. Сюда прибыло подкрепление: военные подогнали два мощных тягача с 25-тонными лебедками. Эти машины были зарыты в землю «по грудь» в 20 метрах от трейлера со скалой. Для пущей надежности их спереди уперли в брустверы из сосновых бревен, а сзади с помощью тросов намертво закрепили на вбитых в грунт анкерах-«якорях».

Как объяснил бригадир, при погрузке в Шале его такелажники использовали сначала 32-, а затем 46-миллиметровые тросы, но они рвались. Выдержала только 52-миллиметровая стальная «веревка». Ее и использовали здесь – весь запас, что имелся в Петрозаводске.

И вот отмашка: лебедки начали наматывать тросы, камень вздрогнул и медленно пополз к аппарели. Бах! – один из тросов не выдержал, и пряди стальной проволоки раскрутились, как нитки – жуткое зрелище даже с безопасного расстояния. Только со второй попытки скала плавно «села на место».

На этом мой репортаж закончился, но у каждого журналиста на полях блокнота остается что-то «вкусненькое, но не для печати». Сохранилась такая байка и у меня. В первый же день пудожские такелажники, отведя меня в сторонку, доверительно спросили, где поблизости можно купить водку. Я показал. В благодарность они рассказали такую историю.

Накануне погрузки камня мужики в своей шальской бытовке поставили 50-литровый бидон браги. К окончанию работы народный напиток поспел, и бригада уселась вокруг бидона с кружками. «Васька хлебнул первый, и вдруг – брык с копыт, – поведал мне такелажник, явно до сих пор не перестававший удивляться случившемуся. – Я чуть хлебнул: чувствую, все плывет... И тут входит наша повариха баба Маня: «Ах, алкаши окаянные! Ничего вас не берет: я туда дуст сыпанула, чтоб не пили! Неужели не почувствовали?»

– А нам что, – философски закончил рассказчик. – Главное, чтобы с ног валило…

Когда за дело берутся чиновники

Дальше вокруг сиротливо стоящего камня, несмотря на всю бушевавшую в стране гласность, стало происходить нечто странное. Возле скалы выросла жутковатая гипсовая композиция, состоящая из трех фигур, напоминающих чем-то двоих мужчин и женщину. Выяснилось, что таким образом московский скульптор Потапов застолбил право на будущий памятник. К чести петрозаводчан, идея была отвергнута и даже освистана. И соискателям на право облагородить чудо-камень предложили поучаствовать уже во втором конкурсе (обратите внимание на название) «Партизанам и подпольщикам». О «поляне» уже ни слова, но и воины в нем пока не упоминаются. И это было вполне логично: память им уже сохранена неподалеку в прекрасном мемориале «Вечный огонь».

Конкурс прошел в декабре того же 1987 года. Творческие группы перемешались: архитектор Карманов, например, участвовал в работе сразу двух коллективов. Но художника Иванова среди соискателей не было.

Георгий Иванов:

– В 1983 году мы начинали с «нуля». Я, художник, был доволен своей работой над «Партизанской поляной». Но требования изменились, и я уже выступал как советчик по оформлению ландшафта.

То, что тогда Георгий Валерианович «ушел в тень», было естественно. На обсуждениях представленных проектов ни одному не было отдано предпочтение. Хотя и были оригинальные задумки. Тот же Геннадий Потапов в тандеме с Евгением Кармановым предложил совершенно новый проект, наиболее близкий к партизанской теме: композицию, состоящую из нескольких камней. Центральный – с высеченными рисунками, символизирующими борьбу и героизм, смерть и скорбь. Но кто-то углядел в них… петроглифы и счел наскальную живопись непатриотичной. А уже постаревшие партизаны потребовали изваять из имеющегося камня «реалистические, узнаваемые ими фигуры». Либеральная же интеллигенция упрекнула организаторов конкурса в том, что «обсуждение проводилось задним числом, когда скала уже была установлена».

Над исполинским камнем снова повисла тишина.

Георгий Иванов:

– Нам с Женей Кармановым удалось частично реализовать свой замысел – облагородить территорию. А что делать с камнем, никто так и не знал. Как-то в конце 90-х ко мне обратились за советом. Я предложил: давайте не будем что-то из него лепить. «Иссечем» скалу следами от пуль, разрывов снарядов, сделаем вкрапления расплавленного металла – застывшие осколки-слезы, подсветив камень. И он заиграет. С предложением вроде бы согласились и... забыли.

Но в 2001 году – в канун 300-летия Петрозаводска – о камне вспомнили чиновники и провели уже третий по счету конкурс, снова внеся коррективы в название: теперь в нем центральное место заняли воины Карельского фронта.

Через год комиссия, состоявшая из четырех десятков (!) человек во главе с чиновниками Госстроя РК, подвела итоги. Победил проект скульптора Эдуарда Григоряна и дизайнера Александра Байера. Тот, который вы видите сегодня.

Но к юбилею города удалось сделать только часть работ. Они шли в нервной для авторов спешке. Эдуард Григорян слег с инфарктом, Александр Байер упал с проломившихся лесов, получив травму позвоночника. «Сама скала сопротивляется», – ходили по городу такие разговоры...

Георгий Иванов:

– На мой взгляд, камень не получился выразительным. Да и сами авторы признались, что не смогли полностью воплотить свой замысел. В качестве причин они называли сжатые сроки, непредвиденные микротрещины, выявившиеся в монолите. Сначала хотели сделать образы в виде плоских барельефов, затем получились более глубокие горельефы. Профессионал найдет много недочетов. Но мне кажется, дело в самой идее. Потерялся колорит Карелии. Поставь этот памятник в другом городе – и он ничего не потеряет.

Зато официальная пресса отрапортовала: «Теперь, говоря об этом величественном монументе, наверняка всякий раз будут вспоминать, что в год 300-летия карельской столицы сам Президент России Владимир Путин поклонился ему и возложил венок к его подножию».

К 70-летию Победы чиновники приняли решение сделать комплекс еще более величественным. Вдоль камня возвели бруствер с огромными плитами, на которых высечены наименования всех воинских частей Карельского фронта, имена всех героев и полных кавалеров ордена Славы. Когда-то уникальная карельская скала потерялась среди этой официозной помпезности.

И самое грустное то, что, если бы наши партизаны были молодыми, как тогда, в 1974-м, места для встреч им бы здесь не нашлось…

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру