Снять завесу таинственности с некоторых из них нам помогут заслуженный работник культуры Республики Карелия, научный сотрудник Национального музея РК Михаил Данков и заслуженный художник России и Карелии Георгий Иванов.
Петровский монастырец
Что же было в окрестностях будущего Петрозаводска до указа царя-реформатора? Для этого заглянем в 1599 год, когда по этим местам путешествовал монах-книжник Иона Соловецкий. И не просто путешествовал, а вел «Дорожник» – нечто вроде набросков путеводителя по достопримечательным местам. Одним из таких мест Иона назвал «Петровский монастырец», расположенный на глухом берегу Онего. По описанию монаха можно определить, что эта обитель располагалась там, где сейчас находится микрорайон Соломенное.
И хотя подробных упоминаний об этом монастыре немного, Михаил Данков, посвятивший всю свою жизнь изучению петровской эпохи, твердо уверен: уже в те времена – за столетие до появления здесь Петра и слободы его имени – топоним «Петровский» уже был застолблен в наших местах. Так что, если хотите, в этом есть нечто сакральное и даже мистическое.
Михаил Данков
Бутенантово железо
Но таким ли уж медвежьим углом была до Петра I наша Олония? Перенесемся теперь в 1677 год. Царь Алексей Михайлович Романов, отец будущего императора Петра, отдает иноземцу Генриху Бутенанту фон Розенбушу земли «на обустройство железоделательных заводиков в Кижском погосте Обонежского ряда», строительство рабочих слободок, поиск близлежащих месторождений руды, так называемых «волчьих ям».
Немецкоподданный Генрих Бутенант, оказавшийся в Московии лишь к 60-м годам XVII столетия, обрусел. Он торговал икрой лосося, основал компанию для продажи на Запад леса для мачт, строил корабли, знал толк в дипломатии, был торговым представителем в Москве Христиана V, короля Дании. А еще «репортером, диктующим в номер»: прославился тем, что «слил» на Запад подробности восстания стрельцов 1682 года, описав, к ужасу европейцев, знаменитое «утро стрелецкой казни». Но особенным докой был Бутенант в горном деле и по праву считается одним из создателей черной металлургии в России.
Прибыв в 70-х годах на выделенную ему вотчину, он сразу же развил бурную деятельность. И пригласил лучших горных дел мастеров из Европы, которые открыли четыре мануфактуры: Фоймогубскую, Лижемскую, Устьрецкую и Кедрозерскую, – получившие общее название «Олонецкие горные заводы».
Инженеры Бутенанта открывали шахты, строили домны, молотовые (кузнечные) цеха, возводили плотины и водяные мельницы. Они сооружали причалы, прокладывали дороги между компактно расположенными (всего-то 25 верст в округе) мануфактурами, возле которых возникали поселки. В них селились будущие пролетарии, а пока еще крестьяне из соседних деревень, которых обязали отрабатывать на «заводиках» по полгода.
Фрейбергский горняк в парадной форме. Пробирщик. Гравюра ХVIII в.
Вскоре не только внутренний рынок страны заполнился металлом с заводов Бутенанта, но и экспорт «карельского железа» составлял 6-7 тысяч пудов в год. К концу XVII века Олония становилась центром металлургической промышленности всей России. «Птенец гнезда Петрова» вице-адмирал Крюйс с восторгом писал: «Я такое бутенантово железо возил на кораблях в дальние государства, и то железо было и пробу свою держало против доброго шведского».
Окно в Европу – обычным топором
Наступил XVIII век. Петр втянулся в тяжелейшую войну со шведами. В 1702 году он замыслил грандиозную операцию по взятию под контроль земель Ижории, берегов Ладоги и Невы – выхода к Балтике. Словами Пушкина – «рубил окно в Европу».
Михаил Данков рассказывает:
– Считается, что в Архангельске Петр построил два малых фрегата «Святой Дух» и «Курьер», которые он тайком решил перебросить – где по воде, а где по суше – в Ладожское озеро и атаковать запирающую вход в Неву крепость Нотебург (Орешек). Для осуществления этого дерзкого проекта было согнало более пяти тысяч крестьян, которые всего за 20 дней прорубили сквозь леса 264-километровую трассу от Белого моря до Онежского озера.
Но это лишь красивая легенда. В действительности корабли назывались «Сошествия Святого Духа» и «Скорый гонец» и, согласно обнаруженным нами документам, в 1710-х годах базировались в Архангельске. А значит, на Балтике их никогда не было.
Тем не менее за восемь дней армия Петра преодолела путь от Вардегорского мыса до Повенецкого рядка, по бревнам-каткам был перетащен обоз, в который, как считалось, входили пушки, ядра и шанцевый инструмент для войска. Строитель трассы сержант Михаил Щепотев сумел собрать у Повенца 85 судов, на которых лейб-гвардия и кремлевская свита отправились по Онего, реке Свирь и Ладоге, где «охотники» сначала бомбардировали, а затем взяли «на аккорт» шведский Нотебург. Тем самым был открыт путь в Балтийское море. Позднее эта уникальная трасса получила в народе название «Осударева дорога».
Фрагмент Осударевой дороги у Вардегоррского мыса
Так что, возвращаясь к Пушкину, можно вполне резонно считать, что поэт, говоря о том, что царь «прорубил окно», вкладывал в эти слова прямой смысл: Петр, а точнее его соратники, дорогу в Европу действительно прорубили – обычным топором через карельские леса.
Михаил Данков, организатор ряда экспедиций по поиску «Осударевой дороги», дополняет общепринятые исторические выкладки об этом походе своей версией:
– Феноменальная скорость перехода по трассе не совсем увязывалась с тяготами перевоза орудий и боезапасов там, где и «елень не пройдет беспечно». В документах говорится о том, что было собрано более «2000 телех». Но были ли на них орудия и ядра?
В то же время установлено, что накануне этих событий в 1702 году на заводы Бутенанта царем был направлен срочный заказ изготовить 100 орудий, более 80 тысяч ядер и 1200 бомб. Я полагаю, что в августе 1702 года, артиллерийские стволы и ядра на баржах от Фоймогубы были провезены до истока Свири, где этот обоз встретился с отрядом сойм и карбасов, спустившихся с севера – от Повенца.
Первый российский рейдер
В мае 1703 года Петр закладывает новую имперскую столицу в устье Невы, видя ее «Третьим Римом» – городом, затмевающим своим великолепием европейские столицы. Но денег катастрофически не хватает – еще не окончена война со шведами. А тут долг перед частными заводами какого-то Бутенанта на сумму в 20 тысяч рублей. Это огромные деньги, учитывая, что весь бюджет государства составлял чуть больше семи миллионов целковых.
И решение было найдено. В 1703 году Петр назначает своего верного друга и сподвижника Александра Меншикова губернатором Санкт-Петербурга. Вскоре светлейший князь, «игралище нечаянного счастья», отправляется с инспекцией со Свирской верфи... Нет, не на брега реки Лососинки, где его «мин херц» уже повелел заложить литейные заводы, а к мануфактурам Бутенанта.
– Князя наверняка ждали с надеждой, потому что ситуация на заводах складывалась аховая, – продолжил рассказ Михаил Данков. – После того как орудия и ядра были поставлены армии, здесь в Заонежье надеялись получить от царя должок – мастера и народ уже год сидели без жалованья…
Нельзя точно утверждать, что именно Александр Данилович привез на заводы дурную весть о том, что денег за царский заказ не будет. Но так или иначе при непосредственном участии Меншикова процветающее частное предприятие, производившее к тому времени 22,6 процента всего российского металла, было в одночасье разрушено. Это был безжалостный рейдерский захват, пожалуй, первый в истории «молодой России». Меншиков вывез с заводов Бутенанта все, что мог – оборудование, станки, даже детали цеховых конструкций – и направил на строительство нового казенного завода на Лососинке. Туда же он привез европейских мастеров, за ними потянулись и рабочие.
Вряд ли это рейдерство было личной инициативой князя – бесстрашного воина, но и ненасытного мздоимца. Здесь видится хорошо продуманный план самого Петра, который изначально не собирался расплачиваться с промышленником. Финал печален: датский посол Юст Юль вскоре сообщал: «Розенбуск умер в бедности, удрученный горем», – подводит итог этой печальной истории Михаил Данков.
Капризы роли личности в истории
Светлейший руководил строительством завода дистанционно. В 1705 году он сообщил местному начальству, что вскоре изволит прибыть со строжайшей ревизией: мол, полетят буйные головушки. Перетрусив, местные чиновники возвели к назначенной дате приезда Меньшикова роскошный дворец. А князь обманул – не приехал.
А как же сам Петр Алексеевич, основатель нашего града? – спросит читатель. Он-то бывал у нас?
Петр I. Художник Жан-Марк Натье,1717г.
Успокоим – бывал. Первый трехдневный визит государь совершил 26 января 1719 года. И порадовался государь успехам своего Данилыча. В обнаруженном только в 2015 году письме он сообщал: «Мейн фринт! («Мой друг» по-голландски. – Ред.). Объявляю вам, что мы вчерашнего дни сюды прибыли и правда таких заводоф нигде не видал могу сказать, а вам яко фундатору оных благодарствовать…» Фундатору – значит, основателю Меншикову.
Возникает крамольный вопрос: так в честь кого же должен был быть назван город, если бы вороватый Данилыч после смерти Петра не загремел в бессрочную ссылку? Да и был бы вообще Петрозаводск, если бы «мейн фринт» и «мин херц» не разорили бы промышленный оазис Генриха Бутенанта фон Розенбуша, а он продолжил бы развиваться в современном Кондопожском районе? Был бы сейчас там индустриальный центр республики и даже ее столица под названием Бутенантбург.
Ох, капризна роль личности в истории...
(Окончание следует)
