Герой того времени
В конце ноября в Государственном Эрмитаже Санкт-Петербурга прошла XV научная конференция «Петровское время: эпоха в лицах». В этом крупнейшем мировом форуме ученых-историков, изучающих времена царствования Петра I, принял участие и научный сотрудник Национального музея Карелии Михаил Данков.
Михаил Данков
Михаил Юрьевич – постоянный участник конференции, и это естественно: он исследователь, фанатик эпохи Петра. Как говорят друзья, если бы основатель Петрозаводска сегодня вдруг стал вспоминать о том, что делал в Карелии, и что-то подзабыл, то Данков, ссылаясь на документы, обязательно бы напомнил императору все детали. Чем на этот раз удивил карельский историк высокое научное собрание, Михаил Юрьевич рассказал только нашему корреспонденту.
– Первая дуэль иностранцев в петровской России состоялась в ночь с 16 на 17 августа 1702 года на Вардегорском мысу Белого моря, неподалеку от поморского села Нюхча. А дуэлянтами были такие яркие соратники царя Петра, как француз генерал-инженер Жозеф Гаспар Ламбер де Герэн и голландский капитан Питер фон (фан) Памбурх.
Услышав эти имена, я не поверил своим ушам: знакомый с детства по роману Алексея Толстого «Петр Первый» отважный капитан Памбурх был в Карелии? Какой мой ровесник, не зачитывался страницами этого романа о командире первого российского линейного корабля «Крепость», который в 1699 году с посольской миссией отправился из Керчи в Царьград-Константинополь!
Портретов "корсара Его величества" не сохранилось. В фильме "Россия молодая" Памбурга сыграл Роман Гутковский
Тогда фрегат с лихим Памбурхом опередил на трое суток турецкие корабли сопровождения, которые не решились, как «Крепость», поднять в шторм все паруса. А потом талантливый моряк и веселый пьяница нагло поставил судно напротив сераля турецкого султана и устроил на борту корабля пир для европейских капитанов. Посреди ночи он сумасбродно затеял в честь гостей орудийный салют. Все 52 тяжелые пушки ахнули залпом…
После этого, как писал посол Емельян Украинцев государю, «...припал на самого султана и на весь народ великий страх… Султаново величество в ту ночь испужался и выбежал из спальной в чем был, а две брюхатые султанши из верхнего сераля младенцев загодя выкинули».
– А нашел свою смерть Питер Памбурх через несколько лет в той самой нелепой дуэли в Карелии, – прервал мои воспоминания Данков. И начал свой рассказ.
Капитан и кондотьер
– Piter von Paemburg, или Памбурх, как писали тогда его голландскую фамилию – фигура для историков загадочная и поэтому притягательная. Первое упоминание в российских документах о «флото капитане» появилось в Приемных списках иноземцев, поступивших в русскую морскую службу в 1698 году, где в числе начальных людей и матросов, прибывших из Амстердама в Архангельск на четырех кораблях, значился и Памбурх. Отсюда можно предположить, что царь Петр познакомился со своим тезкой Питером во время посещения Голландии Великим посольством.
Безусловно, капитан очаровал юного монарха профессионализмом, независимостью и авантюрным духом и, однажды присягнув «на кораблях…все время верно служить», стал приносить славу новому отечеству.
– А второй участник дуэли, француз де Герэн? Не о нем ли Алексей Толстой упоминает в том же романе, описывая сцену спуска в Воронеже корабля «Гото Предистинация» – «Божье Провидение» в 1700 году: за праздничным столом сидел и «военный инженер Ламбер…»
– Жозеф Гаспар Ламбер де Герэн (Joseph Gaspard Lambert de Guerin) действительно был военным инженером-фортификатором и, как про него говорили, кондотьером – наемником, готовым за деньги служить кому угодно. До приезда в Московию инженер имел опыт сражений против англичан и голландцев, находился в услужении у польского короля Августа и в1701 году, как опытный инженер, был приглашен в Россию вместе с 16 другими французскими офицерами.
Портрет Ламбера де Герэна. Художник М. Бернигерот. 1711 г.
Ламбер де Герэн действительно оказался толковым инженером, хотя даже соотечественники называли его «скверным провансальским фанфароном» (un «mauvais fanfaron provenсal») и «потрясающим трусом» (un «admirable poltron»). Однако талант перевесил, и государь приветил инженера, именующего себя небывалым титулом «крайнего художества инженерного и архитейсконики воинской президента». Уже через год Ламбер был определен генерал-инженером.
– Михаил, а где и как свела судьба-злодейка этих, в общем-то, незаурядных людей?
– Могу предположить, что в Архангельске в 1702 году – буквально накануне дуэли, хотя наверняка они были знакомы и ранее, так как оба являлись «птенцами гнезда Петрова».
После неудачного лобового штурма шведской Нарвы в 1700 году царь замыслил дерзкую операцию с целью «прорубить окно в Европу», зайдя на шведскую вотчину с тыла – через Белое море, по территории современной Карелии, в Ладогу и Неву. Сухопутный участок этой операции от Вардегорского мыса близ Нюхчи до Повенца получил позднее название «Осударева дорога».
Летом 1702 года в Архангельск государь подтянул пять элитных лейб-гвардейских батальонов Преображенского и Семеновского полков. В порту их ждала флотилия из 10 судов под командой адмирала Корнелиуса Крюйса. В эскадру вошли два построенных на Северной Двине малых фрегата «Сошествие Святого Духа» и «Скорый гонец» (более употребляемое название «Курьер»). Флагманом эскадры стала изящная «вызолоченная» яхта «The Transport Royal» – подарок британского монарха царю Московии. На ней находились сам Петр, его сын Алексей и верный соратник Александр Меншиков.
Однако не обошлось без исторического казуса. За несколько дней до похода государь отправил Федору Апраксину депешу: «Два малые фрегаты…пойдут скоро на море; имяна: один «Святаго Духа», на нем Памбурх, другой «Куриер» – на нем Вальронт». 300 лет историки безоговорочно верили письму царя. Лишь несколько лет назад в архиве была найдена «Роспись людей на кораблях…» – судовая роль, в которой указывается, что Памбурх командовал именно «Куриером». Ну, сделал описку Петр Алексеевич в запарке – весь был «в трудах аки пчела». На этом же фрегате находился и Ламбер де Герэн.
Модель фрегата Курьер, на котором Памбурх совершил свой последний вояж
5 августа 1702 года корабли взяли курс к Соловецкой обители. Здесь Петр сделал остановку – в монастыре у архимандрита Фирса ухитрился испросить благословения бить шведа. Лишь 16 августа летописец Досифей (его уникальная рукопись хранится в Национальной библиотеке Карелии) отметил, что царь Петр «благоволил итти рано… подняв парусы и поймав благополучен ветр». К вечеру флот бросил якоря в пяти морских милях от Вардегорского мыса в 20 верстах от села Нюхча.
На «разъезжих» карбасах «начальные люди» и лейб-гвардейцы начали высадку на безлюдный берег. И нам можно гордиться тем, что эта военно-морская операция оказалась первым в истории России десантом регулярных войск – преображенцы и семеновцы стали прообразом современной морской пехоты.
«От гунифота и слышу!»
– О трагической для голландца дуэли сохранилась лишь скупая информация. Известно, что за время совместного плаванья на «Курьере» Памбурх и Ламбер мирно сосуществовали. Но столь длительный вояж сопровождался, как тогда водилось, беспробудными пьянками «до изумления». А тут еще у капитана обострился хронический конфликт с адмиралом Крюйсом, который, говоря современным языком, гнобил своего подчиненного. И, похоже, именно под воздействием этих отношений, алкогольных паров и усталости от десантирования (ссор во время высадки было множество) Памбурх стал задирать де Герэна. Едва сойдя на берег, он стал оскорблять инженера и, как бы между прочим, утащил его в сосновый бор подальше от свидетелей. Вернулся из него один Ламбер…
Дела о выездах иностранцев в Россию. Из фондов Посольского приказа
Нам удалось найти «Записки из семейного архива», опубликованные в альманахе «Русская старина» лишь в 1916 году. В тексте содержится сюжет, написанный спустя несколько лет после этих событий неким «офицером Бертраном». Согласно этому рассказу, едва ступив на берег, Памбурх задал французу обидный вопрос: «Для чего ты с таким гунифотом помирился? Знатно такой же и ты гунифот». Из текста однозначно понятно, что речь шла об адмирале Крюйсе.
– А кто такой «гунифот»?
– В доступных словарях я столь редкого слова не нашел, скорее всего, это архаическое голландское ругательство. А вообще известно, что иностранцы в России в то время ругались, как смерды.
– В общем, пишем, как в фильме «Бриллиантовая рука»: «далее идет непереводимая игра слов и идиоматических выражений».
– Брутальный моряк, как сообщают «записки», успел хватить изрядную порцию голландской водки и, обращаясь к де Герэну, произнес: «Молчи, …и рот свой держи! В моей воле, что я тебя в карман мой всуну». На что инженер ехидно ответил: «Мой любезный голландец…, всяк знает, я не гунифот…и есмь зело велик, чтобы «в карман меня всунуть». И продолжил: «Будет лучше, если останемся «добрыми друзьями». Француз явно имел в виду, что он по чину куда более велик, чем Памбурх.
Вся эта перепалка происходила при свидетелях: саксонском посланнике фон Кениксеке и враче Петре Постникове. Доктор попытался защитить Ламбера, но разъяренный голландец возорал: «Ты меня задираешь! Изволь со мной на шпагах биться!». Бедного эскулапа спас Кениксек, устыдив моряка: «Друг мой, покинь сие: ты ведаешь повеление нашего Государя» ведь «немного себе чести получишь, что с пьяным доктором биться станешь».
Памбурх, сообщают «Записки», в очередной раз, воздав хвалу «Ивашке Хмельницкому», схватил Ламбера за грудки, стал тащить его в лес: «Теперь ты за вице-адмирала и за Постникова стой и отведай, каков голландец. Вынимай шпагу или я тебя заколю!»
Дальше события развивались без свидетелей, однако, исходя из архивного текста, мы можем прочувствовать и восстановить ситуацию, оказавшись как бы очевидцами дуэли. Де Герэн будто бы сказал: «Покинь сие…пойдем в палатку…там взвеселим себя вином». Он сделал шаг назад и, зацепившись большим немецким сапогом за корень дерева, упал, успев однако вытащить шпагу и крикнуть: «Памбург…, я себя заколоть не дам». Голландец же с яростным криком: «Боронись, сколько можешь!» – кинулся на него… Поединок, начавшийся с пьяных оскорблений, завершился мгновенно: «шпага…пробила кафтан, грудь, сердце Памбурга… и бедный капитан грянулся на землю, не издав ни звука».
Окончание следует.
