Новая глава
Он всю свою жизнь бегал от «Севильского цирюльника». Куда бы он ни приезжал, на каких бы подмостках его ни смотрел – встречался с очень скучным спектаклем в убогих декорациях. Кривые кринолины, наспех из проволоки сделанная мебель, а самое главное – недостаток мастерства. Эту сверхсложную ансамблевую оперу могут спеть только высокие профессионалы. Александров тянул до последнего, и только год назад театр в Казани уговорил его на постановку «Цирюльника», которая получилась на редкость удачной и уже прославилась на Западе. Только после этого он почувствовал себя готовым повторить успех в Карелии. Конечно, этому способствовал огромный шаг вперед, сделанный нашим Музыкальным театром:
– Нам не стыдно ни за одну нашу постановку – «Кармен», «Травиата», «Баттерфляй»… Это все очень качественная работа. Ребята очень растут, это видно. Когда растет труппа – это самое ценное. Мы попробовали все стили, теперь – Россини. Это новая глава.
Едва ли не самая тяжелая задача, которую Юрий Исаакович ставит теперь перед труппой – зрителя предстоит не только поразить вокалом, но и рассмешить. А это нужно уметь делать:
– Я видел, как старательно артисты пытаются смешить – а не смешно. Вот когда человек играет абсолютно серьезно, а в зале гомерический хохот – вот это я люблю.
Азбука Морзе
Еще Александров любит, чтобы артисты не просто пели, а играли. Это особенность его стиля – делать спектакль. У него оперные звезды, привыкшие работать по принципу «встал и спел», специально берут уроки хореографии. Хор не стоит на месте, а активно участвует в происходящем на сцене действии. Даже смена декораций – маленькая жанровая сценка. Зрителя приводит в восторг такой подход, во многом именно ему обязана своим успехом великолепная Анна Нетребко, устраивающая на сцене целое действо. Кстати, свою первую большую роль она, будучи еще студенткой, сыграла в опере «Кай и Герда» – у Александрова в «Мариинке», где и вкусила актерского дурмана…
Впрочем, сам мэтр к этому вопросу подходит осторожно:
– Может, не совсем правильно, что я от них требую игры как в драме… Природа отношения разная. То, что в драме предстоит найти режиссеру, в опере уже заложено в партитуре. Но то, что написано нотами, это только азбука Морзе, это еще не стало смыслом, и теперь главное – найти интонацию. Это вообще главное в опере – интонация, окраска звука. Ни одной дежурной ноты! И когда мне говорят: «Они у вас играют, как в драме!» думая, что это комплимент – мне хочется сесть и поговорить на эту тему. Я не хочу, чтобы они играли, как в драме! Я хочу, чтобы они играли, как в опере!
Всеобъемлющий жанр
Александрову все время предлагают сменить оперные подмостки на какие-либо другие. Он делал много мюзиклов, снимал много телеспектаклей, но его слишком увлекает то, что он делает в опере, не считая, что работает для избранных:
– Опера настолько загадочный, сложный и всеобъемлющий жанр, что назвать ее только элитарной или только демократичной нельзя. Мне кажется, опера сегодня – наиболее мощный вид театрального искусства… У оперы есть ресурсы, которых нет у драмы – она апеллирует к подсознанию. Здесь такой запас прочности, что даже если у тебя нет плодотворной творческой идеи – тебя «вытащит» оркестр, музыка, грандиозные декорации, костюмы, балет, хор… Все спецэффекты родились в опере – наводнения, грандиозные пожары, крушения судов…
Но на таких спектаклях, как «Севильский цирюльник», рождается профессионализм коллектива, считает Юрий Исаакович. Тут не спрячешься. Да и от кого прятаться – от зрителя? По его словам, сейчас в театре слишком много агрессии и часто превалирует принцип: мол, не нравится – до свидания. Он сам категорически этого не приемлет, не может так сказать своей публике. Потому что если уйдут из зала те, кто сидит в нем сегодня – их дети и внуки уже не придут никогда.
Реплика в зал
Итак, прочесть новую страницу в истории карельской оперы нам предстоит уже в самом скором времени, а Александров, похоже, готов ее перевернуть:
– Мы обсуждали – у нас «Пиковая дама» в планах. Мы совсем уже обнаглели…
Похоже, в своих ожиданиях мэтр опирается не только на мастерство труппы, но и на готовность карельской публики. Говорят, оперой на планете во все времена и при всех политических строях интересуются только 4 процента населения. Как не окультуривай народ, баланс сохраняется: 4 процента. Похоже, Александрову удалось нарушить это равновесие. Когда он приехал в Петрозаводск, ему по-дружески советовали не лезть со своей оперой – мол, карельская публика привыкла к оперетке. А он в это не верил и оказался прав:
– У нас такая публика!.. Я сижу всегда тут и смотрю больше в зал, чем на сцену. И я наслаждаюсь тем, с каким вниманием она слушает! И Жванецкий, кстати, на это обратил внимание, и мне сказал, и в зал сказал: «Вы так слушаете и так реагируете, что хочется жить просто, хочется заниматься этим делом»! Эта публика достойна и этих замечательных стен, и такого замечательного репертуара.
Александров считает, что коммунисты были не дураки: они хоть и уничтожали церкви, но очень помогали театру. Потому что знали – человеку нужен храм. Времена изменились, но эта необходимость осталась.
– Человек должен знать, что когда будет совсем тяжело, он придет в Музыкальный театр. И откроется занавес, и он забудет обо всем, что происходит на улице.
Мэтр уверен: придя в оперу, человек должен окунуться в такое пространство, в которое он потом захочет обязательно вернуться. И он всеми силами создает нам это пространство.