Читайте по теме: "Как служилось в Советской армии 1970-х"
Почему я не ем "хек серебристый"
Кормили на "форпосту социализма" не лучше, чем на родине, хотя нам говорили: в ГСВГ уж отъедитесь на сосисках. Их я вообще не видел, но зато за все это время дважды съел нечто, напоминающее котлету - на праздники. "Фирменным" блюдом в Пархиме был "хек серебристый", но не такой свежий, что описал Владимир Кунин в своем романе "Кыся". Хек этот был черным вдоль хребта - протухшим.
Как -то в полк нагрянула высокая проверка. Ее чины прошлись по нашей столовой, выспрашивая, как кормят солдатиков. И я брякнул: "Говном, товарищ полковник!", показав черного "серебристого" хека и даже дав его понюхать. Что тут началось: дежурные прапора "от кухни" кричали, что это такая порода рыбы. Но я, защищая честь своего озерно-морского края, сказал, что в Карелии сызмальства знают, что есть свежая, а что протухшая рыба (и был во всех случаях прав: карелы любят рыбу "с душком" - kevätkala). С тех пор я ни разу не прикоснулся к "хеку серебристому". Хотя рыбу очень люблю...
А теперь о самом насущном: денежном довольствии военнослужащих. Довольствие в армии - это все, что связано с обеспечением жизнедеятельности человека в погонах. В уставах ВС СССР я вычитал обо всех видах довольствия - от мыла для бани до числа "посадочных" мест в туалете: "одно очко (так и звучало – авт.) на десять военнослужащих». Много чего интересно можно прочитать в этих уставах...
В Союзе рядовой Советской армии получал 3 рубля 80 копеек в месяц, что в переводе на понятный эквивалент соответствовало одной бутылке водки объемом 0,5 литра, плюс плавленый сырок. В ГДР мы получали 15 марок, на что можно было приобрести 750-граммовую бутыль местного бренди "Вейнбранд" (его мы называли «Вилли Брандт» - в честь канцлера ФРГ) за девять марок, и кучу всяких мелких вкусностей. Естественно, что солдатам вино не продавали, но при помощи друзей-офицеров эта проблема очень просто решалась.
Кроме того, в ГСВГ солдаты и офицеры получали табачное довольствие. Мы, срочники - 18 пачек махорочных сигарет без фильтра "Памир", именуемых в обиходе "Нищий в горах". Некурящим вместо табака выдавали сахар. А офицерам полагались папиросы "Беломорканал".
Но можно было и премию заработать…
Три литра за лучший класс
В полку напрочь отсутствовала наглядно-информационная база для подготовки летно-технического состава. И было приняло решение о создании группы художников-оформителей. В нее вошли трое офицеров и столько же солдат, в том числе и я. Имел навыки черчения со времен универа, а может, перспектива все оставшееся время "заносить хвосты" вертолетам не впечатляла…
Молоденькие офицеры имели за плечами художественные школы, а наш руководитель, старлей Виктор Гидзинский, обладал нестандартным творческим мышлением. Я тогда впервые я увидел, как можно использовать пенопласт: обычный школьный реостат превратился в электролобзик с нагревающейся проволокой, которая резала пенопласт, словно масло - так появлялись объемные буквы для заголовков. Однажды проволока перегорела, и тут меня отправили в отпуск - чудо в ГСВГ, дай Бог, один из сотни солдат мог съездить домой. Вернувшись, я привез обычную сменную вольфрамовую спираль для утюгов, коих в СССР еще было немеряно, а у немцев - не найти.
В результате мы создали лучший по оформлению в ГСВГ "Класс изучения вертолета и двигателя". За что офицеры получили разные поощрения, а зампотех полка "выписал" всем, включая и нас, солдатиков, трехлитровую банку спирта.
А зачем нам возвращаться?
Домой, после окончания службы, нас отправляли самолетами из города Темплин, куда дембелей везли на "Уралах". И разношерстная подпившая солдатня, проезжая мимо ухоженных и спящих немецких деревенек, вопила: "Мы еще вернемся!". Почему-то было мерзко это слушать. Как и сегодня видеть, что квази-патриоты в преддверии 9 мая вешают на свои машины наклейки "Если надо - повторим!". Что повторим? Миллионы погибших?..
Читайте по теме: "Самую памятную дату в истории народа превратили в карнавал"
В Темплине нас держали двое суток в чистом поле. Ребята жгли костры, чтобы не замерзнуть, пытались разогреть на огне банки гречки с тушенкой. "Вы их предварительно открыли?" - спросил я, имея за плечами опыт яхтсмена-походника. "Не волнуйся, мы их чуть разогреем..." Я отошел, и не напрасно: банки взорвались, словно гранаты, обдав все великолепие дембельских шинелей их содержимым - как последнее напоминание о службе в ГСВГ.
Наконец-то нам подали борт, и когда командир корабля объявил "Наш самолет берет курс на аэропорт "Домодедово" - вот уж настоящие доброе "Ура!" грянуло по салону.
Получив в Москве "отпускные" - 20 рублей и бесплатные билеты - мы с Колькой и водкой загрузились в поезд до Петрозаводска. И надо же: в соседнем вагоне везли призывников. Естественно, что два "ветерана ВВС" отправились "учить молодежь уму-разуму". Подвыпив, мы плели им, что в голову взбредет: как собирали в наволочки останки пилотов Як-28, разбившегося в грозу под Пархимом, натыкая кусочки мяса на прутики - и это была суровая правда. И как нас занесло в Египет - в "Арабию" - сражаться против израильской агрессии (чего, естественно, не было). А это пацанье слушало, развесив уши: они, как и мы когда-то, узнают о том, куда и зачем их привезут, только на станции назначения.
Оттрепавшись вдоволь, мы вернулись в свой вагон, и я с ужасом обнаружил отсутствие парадного кителя, в коем было самое святое - воинский билет. После долгих поисков и предположений, что его украли агенты империалистических разведок (мы же ехали "из Арабии"), на нижней полке проснулась бабуля: "Сынок, я же твой пиджачок (она так и сказала) на третью полочку положила..." Это слово "пиджачок" словно вернуло меня в гражданскую жизнь.
Утром на календаре стояло 11 ноября 1974 года: день в день, спустя два года, отданных Родине, мы вернулись в Петрозаводск.