Комроты в 18 лет
- Те люди, которые воевали по-настоящему, жили на передовой, практически ничего не рассказывали, а если и делали это, то с неохотой, было не принято. Больше всего рассказывали о войне те, кто меньше всего принимал участие непосредственно в боевых действиях. Фронтовик и тот, кто, как говорили тогда «с передка», то есть, с передовой - не одно и то же. Ведь ситуация какова? Можно было охранять командующего фронтом, а штаб фронта находился не в километре и не в двух от передовой. Там, конечно, тоже было много шансов погибнуть: налетала немецкая авиация, бомбила. Но восприятие войны, острота этого восприятия, осознавалась на «передке», когда видел врага, когда с ним непосредственно сталкивался: или ты его, или он тебя.
Мой отец, Александр Алексеевич, родился в октябре 1923 года в Брянской области. До войны работал электриком на танковом заводе, имел бронь как квалифицированный рабочий, и перед войной переболел двухсторонним воспалением легких, поскольку цех не отапливался. Поэтому если бы его специально вызвали в военкомат для службы в армии, он не прошел бы медкомиссию, да и по возрасту не подошел: в начале войны брали с 19 лет. Но в рембригаде он сопровождал танки в Смоленскую область. Туда груз не дошел – немцы прорвали оборону. Матчасть наши сами же и уничтожили, чтобы врагу не досталась. А отец взял винтовку в руки, и осенью 41-го года оказался под Москвой. От дивизии (от 12 до 17 тысяч человек – ред.), в которой он воевал, в живых осталось около 20 бойцов. Среди них – мой отец.
После этой мясорубки ему дали направление в училище. Отучился он там три месяца, получил звание младшего лейтенанта и попал на Северо-западный фронт. И в 18 лет стал командиром роты.
Подправленная биография
Мы сейчас много читаем о том, какова была война, и пишут нынче куда откровеннее, чем раньше. Но мое мнение о войне сложил в первую очередь из скупых рассказов отца. С его биографией, к слову, тоже не все ясно. Например, при получении медали «За отвагу» написано, что он призывался новосибирским военкоматом, на орден «Красной звезды» - брянским, а это совершенно не так – я уже рассказал, как попал мой отец на фронт. Я думаю, что «подправленная» биография случилась по той причине, что под Москвой в 1941 г. воевал он под командованием Власова, впоследствии предавшего Вторую ударную армию и сдавшегося в плен. Из архивных данных тех лет совершенно четко ясно, что людям, воевавшим под командованием этого предателя, меняли биографию, чтобы не портить дальнейшую судьбу.
Северо-западный фронт разделили на Волховский, Северо-западный и Калининский. И мой отец воевал в районах Новгородской, Ленинградской, Калининской и Псковской областей, освобождал Латвию.
В 1943 году он воевал под Старой Руссой и получил тяжелое ранение: осколок почти оторвал ему ступню. В это время на передовой оказался комдив – в расположении полка, где мой отец уже командовал ротой. А с комдивом была начальник медслужбы дивизии, молодая девушка, судя по всему, только после ВУЗа. По приказу комдива она оказала отцу первую помощь, а далее он попал в медсанбат. Кругом немцы, идут тяжелые бои, конец лета, повально гангрена, практически всем просто отрезали раненые конечности. Полагалось оперировать полевому хирургу, и случись это - ступню наверняка ампутировали бы. Но вот та девушка, начальник медслужбы, проявила интерес к дальнейшей судьбе моего отца: то ли он ей понравился, как воин, то ли как мужчина (а был он русоволосый, ростом под 1.90, с изумрудно зелеными глазами), сказала: нет, я сама прооперирую и ногу ему сохраню.
Операция длилась 4 часа. Отец мой прожил 77 лет, даже не хромал, остался в действующей армии, дошел до Чехословакии. Потом служил в ракетных войсках, строил в Архангельской области «Мирный» (ст. Плесецк), а закончил службу на Новой земле. И от того ранения остался лишь синусоидальный шрам вокруг щиколотки.
Он и умер в январе 2001 г. по-солдатски мужественно: когда стало невмоготу, пришел в больницу сам, и в тот же день скончался, словно боялся обременить родных своими болезнями и немощью.
«Смерть фашистам и конец расчету»
Тесть мой, Семен Васильевич Зайцев, тоже 23 года рождения, и тоже воевал достойно, награжден боевыми орденами и медалями. Он родился в деревне Мантурово Костромской области. По прошлой военной доктрине, пока нога солдата не ступила на землю противника, она считается чужой, не нашей. Не буду умалять заслуги летчиков-штурмовиков, истребителей, но основная нагрузка легла все-таки на плечи пехоты. А выжить на передовой после рукопашной было практически невозможно.
Когда тесть попал на фронт, он был чуть постарше отца, также отучился в училище. То есть попал совершеннолетним, в 19 лет. Правда, тоже не закончил училище: на фронте сложилась тяжелая ситуация, и всех отправили на передовую, не присвоив офицерского звания. Он был сержантом и командовал орудием-«сорокопяткой». В народе она называлась так: «Смерть фашистам и конец расчету».
Тесть тоже был высокий, за метр восемдесят, а пушечка маленькая, маневренная, щиток небольшой – не укроешься за ним. Он тоже раненый-перераненый весь. Пушка была при пехотных подразделениях, била на 800 м, часто шла впереди пехоты. В лоб танки немецкие пробить она не могла, только сбоку, то есть все время – среди врага. Смертность среди командиров расчетов приближалась к 100 прцентам.
Воевал тесть на Калининском фронте, фактически там же, где и отец. Они могли и пересекаться под Великими Луками, где находились примерно в одно и то же время, но ни тот, ни другой не помнят о такой боевой встрече. Ранили серьезно тестя в Польше. И тоже пострадала нога. Но, в отличие от отца, здесь ситуация повернулась не в пользу раненого. Немецкой шрапнелью задело бедро. Санитарный «Додж» вез раненых, и его в том числе, в госпиталь. Тяжелые раненые лежали в кузове, а тесть сидел рядом с водителем. Чтобы не трясло раненых, шофер решил объехать разбитую дорогу, по которой только что прошла колонна танков, по обочине – и подорвался на противотанковой мине.
Тесть очнулся: нога на сухожилиях висит, а у капитана, одного из раненых, содержимое желудка просто вывалилось наружу. Ну, Семен Васильевич собрал ему внутренности, перебинтовал и потащил на себе к своим. Когда дополз до людей, капитан уже умер. У самого тестя началось заражение, гангрена. Дали ему в качестве стакан спирта и начали операцию. В ее ходе он очнулся, здоровый был, что ему этот стакан спирта… Майор, который делал ему операцию, в качестве наркоза ударил по голове и когда второй раз дед очнулся – оказался без ноги. Был ему 21 год.
Но вот он воспитал четверых детей, закончил пушно-меховой институт в Балашихе, был директором зверосовхоза, основывал звероводство в Карелии. А разговор с ним такой состоялся накануне его смерти, тесть прожил 81 год.
Дурной тон и вера
И тесть, и отец – это люди, перед которыми я преклоняюсь и ценю их, не только как родственников. Ведь, чего скрывать, некоторые на войне обогатились, не думая о том, что нужно защищать Родину. Тоже отец рассказывал: когда погибали их товарищи, офицеры должны были собрать вещи погибшего, написать теплое письмо родственникам и отправить при оказии им эту посылку. Однажды погиб офицер, и когда стали собирать посылку его родственникам, нашли у него много ценных вещей, явно ему не принадлежащих: золотые перстни и пр. Но это считалось дурным тоном: есть одному офицерский паек, мародерствовать… Такие люди долго не жили: их просто свои же не закрывали от пуль. Воевали-то они, может, неплохо, но вот душа у них была гнилая. Кстати, о душе: до 43-го года, пока фронт не стабилизировался, как рассказывал отец, кто и в церковь ходил, кто и крестик носил, кто молился, кто как. Это в 1943 году, когда пошли вперед и погнали фрицев, появились на фронте люди, которые чересчур следили за надлежащим моральным состоянием бойцов.
С точки зрения сегодняшнего дня трудно оценить поступки людей того военного времени. Вот отец: имел стопроцентную возможность не попасть на фронт, и не воспользовался этим. Тесть – у самого нога оторвана, а он тащит своего боевого товарища в госпиталь. Ранение под мышкой у отца было – он вообще ему значения не придавал, так, наложили по-быстрому швы в медсанбате, и опять на передовую.
К 9 Мая все готовились как к святому дню. И вот что еще хочется отметить: люди, которые воевали на передовой, относились суховато к тем людям, которые командовали заградотрядами, штрафбатами, особистам, эта каста ими не воспринималась. И на встречах в школе они о своих ранениях и трудностях личного свойства не рассказывали – было просто не принято, речь вели о боевых товарищах, однополчанах.
Спасибо газете за проявленный интерес к моему отцу и тестю. Полагаю, что в год 70-летия Великой Победы мы все должны вспомнить близких, кто защитил мир от коричневой чумы, кто ковал победу в тылу. Пусть наша память согреет их души и им будет Там хорошо…
