В 2020 году в Унежму приехала экспедиция проекта «Общее дело. Возрождение деревянных храмов Русского Севера», которая провела на памятнике экстренные противоаварийные и консервационные работы. Реставраторы и волонтеры разобрали завалы внутри храма, сняли куб и установили защитную кровлю над алтарем, четвериком и притвором. В прошлом году к восстановлению церкви подключился и архитектурно-реставрационный центр «Заонежье».
«МК в Карелии» поговорил с его директором, известным российским реставратором Виталием Скопиным, который недавно вернулся из очередной экспедиции в Унежму.
– Виталий, чем Никольская церковь в Унежме интересна как архитектурный памятник, ведь в отличие, например, от кубоватого храма в Вирме XVII столетия это довольно поздняя постройка – начала XIX века?
– Дело в том, что в XIX веке в России появляется профессиональная архитектура. В деревнях строятся храмы по проекту, и народное творчество, которое особенно ценно для нас, начинает исчезать. Профессиональная архитектура в деревянном зодчестве мне не люба. Бывают, конечно, хорошие исключения, но, в основном, все делалось по каким-то жестким канонам, зачастую было подражание каменной архитектуре, и по стране даже пошли типовые проекты. А изюминка, характерная для народного деревянного зодчества, в таких проектах пропала.
Церковь Николая Чудотворца в Унежме хотя и была построена в начале XIX столетия, но это еще не профессиональная архитектура, о которой я говорю. Она как раз народная, которая у меня, как у специалиста, вызывает восторг. Если посмотреть на пропорции храма, некоторые вещи поначалу могут вызвать удивление. Допустим, шейка или основание главки Никольской церкви. Почему она такая узкая и такая длинная? А это влияние западной архитектуры, потому что поморы много странствовали, торговали, видели, как строят в Скандинавии.
Почему вообще интересно заниматься реставрацией культовых объектов? Они все разные. Реставратор – он же, как следователь, вынужден вникать, как все было сделано, как и чем работали мастера. Есть, конечно, общие приемы, наработки, но, в том числе, и на этом памятнике мы увидели у мастеров собственный почерк. Хочу сразу сказать, что эта церковь рубилась очень быстро. Не знаю, были ли это местные мастера или их откуда-то нанимали, но они явно торопились. Может, им было холодно (Смеется). Материал при этом у них был серьезный, какой редко можно встретить в Карелии. В основание положены бревна с огромным диаметром – 42 по вершинке! У нас это, пожалуй, можно было увидеть только в Успенской церкви в Кондопоге. А для Архангельской области это довольно обычное явление.
– Видимо, тогда на берегу Белого моря рос такой лес.
– Видимо, да. Хотя вокруг самой Унежмы одни болота, и эти бревна все равно приходилось откуда-то перевозить.
– Как я понимаю, на карельском побережье Белого моря, такой кубоватый храм сохранился лишь в Вирме?
– Да, я больше с ними не сталкивался, поэтому у меня и опыта работы с кубами не было. Тем более было интересно, потому что этот куб в Унежме достался нам уже в разобранном состоянии. Он грозил обрушиться внутрь храма, и это была бы для памятника катастрофой. Волонтеры «Общего дела» вместе с реставратором Андреем Бодэ очень качественно разобрали этот куб и провели консервацию храма. Но все равно памятник достался нам в удручающем состоянии, с очень сильными утратами. Во время Великой Отечественной войны в кубе еще и вырезали смотровые окна для ведения наблюдения за морем.
Нам, по сути, нужно было заново собрать этот куб. Дело в том, что рубленая конструкция составляет только основу куба, а дальше на нее наращивается каркас, и с этим каркасом нужно попасть в геометрию памятника, чтобы не нарушить его формы. Куб мы рубили на земле, а потом поднимали его наверх, и все это время нам приходилось высчитывать необходимые объемы.
Кроме того, мы впервые работали с таким кровельным материалом как гонт. У нас в Карелии его редко где можно встретить, и раньше мы использовали либо доски, либо лемеха.
– Вы занимались реставрацией Никольской церкви вместе с «Общим делом»?
– Да, на мой взгляд, появление у нас в стране такого проекта как «Общее дело» дало шанс очень многим памятникам деревянной архитектуры. Помимо того, что многие из них удалось отреставрировать, участники проекта консервируют значительную часть храмов и часовен для будущих реставрационных работ. К примеру, в Карелии в следующем году законсервировать планируется три деревянных памятника. Это даст им надежду выжить – в том состоянии, в котором они сейчас находятся.
Когда «Общее дело» предложило нам поработать в Унежме, я посмотрел на карте, где это, и мне стало любопытно, как туда вообще попадают. Там нет ни дорог, ни электричества. Добраться туда можно только на гусеничном ходу или по морю – на болотоходе. Но материалы для реставрации, к счастью, были завезены «Общим делом» заранее, и это тоже был своего рода подвиг, потому что минувшей зимой машина с материалами просто провалилась под лед в море.
То есть эта реставрация для нас и для волонтеров – настоящее приключение и погружение в историю. Конечно, мы везем с собой электрические станции, но никаких кранов и другой такой техники у нас нет, поэтому фактически приходится использовать исторические технологии – всякие лебедки и блоки. По сути, мы повторяем то, чем занимались мастера, которые строили эту церковь. Только они поднимали конструкции за счет воротов, а мы используем электрическую лебедку.
Однако самое главное – это потрясающее, живописное место. Это берег Белого моря, где сохранились дома, построенные в 20-е годы прошлого века. А красоту беломорских скал, на мой взгляд, вообще трудно с чем-либо сравнить.
– А в самой деревне уже никто не живет?
– Туда приезжают только в летний период, на охоту и рыбалку. Зимой там нет никого. Последняя жительница Унежмы – Ольга Григорьевна Куколева – умерла в 2006 году в 90 с лишним лет. Она категорически отказывалась из деревни уезжать и жила в ней в полном одиночестве.
– И для кого вы тогда реставрируете эту церковь?
– На самом деле, это очень важный вопрос. Иногда кажется, что реставраторы реставрируют такие церкви сами для себя. Но этим летом в Унежме было довольно много народу, а в августе в Никольском храме даже прошла первая литургия. Я знаю, что кто-то из участников проекта «Общее дело» хотел бы там жить. В деревне есть туристический домик, куда приезжают гости почти весь летний сезон – с мая по октябрь, и восстановленный деревянный памятник станет для Унежмы еще одним местом притяжения. Я раньше не верил в то, что храм может возродить какое-то место. Мне казалось, что сначала люди появляются, а потом храм. А теперь я думаю, что может быть и наоборот.
