Зачем солдату П/Ш
Итак, в ноябре 1972 года я был призван в Военно-воздушные силы СССР и направлен прямиком в вертолетный полк, дислоцировавшийся в городке Броды Ровенской области Украинской ССР. Эта часть была полигоном для освоения новых вертолетов Ми-24. Но вот в июле 1973 года полк начали перебрасывать в ГСВГ - Группу Советских Войск в Германии - на аэродром возле города Пархим.
Главная улица нашего гарнизона Пархим
Перед тем вместо убогих хлопчато-бумажных кителей и галифе нас одели в п/ш - полушерстяную форму. Она в СССР употреблялась только как парадно-строевая. Вместо кирзовых сапог выдали яловые, и ремни - тоже из настоящей кожи.
И как тут не вспомнить писателя и бывшего офицера ГРУ Владимира Резуна, сбежавшего в1978 году на Запад? В своей книге День "М" он, со слов очевидцев, рассказал, как перед самой войной на границе были сосредоточены тонны такого же п/ш, а потом он сам перед вторжением в Чехословакию в 1968 году переодевался в шерстяную форму…
ХБ. livinghistory.ru 
П/Ш. ok.ru
Старую одежку возле склада мы бросали прямо на землю, но только не бляшки ремней! Их, отслужив даже полгода, никто бы не поменял на новые. Все потому, что звезды на этих латунных бляхах по мере прохождения срока службы полагалось стачивать напильником и полировать. И по бляхе каждый военнослужащий (включая офицера) знал, кто ты: "салага", он же "салабон" (до шести месяцев службы), "зеленый" - (до года), "черпак (полтора) и далее - за полгода до дембеля - "дедушка". Некоторые мои сослуживцы так зашлифовывали свои бляхи, что и звезду было не найти. А еще "дедов" отличали по сапогам, смятым в "гармошку", и, конечно, ремням висящим чуть ли на причинном месте.
Пархим и его "Крейсера"
Мы в гарнизоне городка Пархим. Это Земля Мекленбург - Передняя Померания, но этого не знали наши политруки: они говорили просто и доходчиво: "Пархим, ГДР, оплот социализма". Местные солдатики рассказали, что в войну здесь находилась школа переучивания пилотов Люфтваффе, а сама взлетно-посадочная полоса при авианалетах союзников чудесным образом затапливалась, превращаясь в озеро с плавающими лебедями. А всезнающий замполит тут же прочитал лекцию том, что и среди социалистических немцев водятся недобитые гитлеровцы. Они живут и в Пархиме, и даже в соседней деревушке Дамм, и, бывает, пакостят, устраивая раз в году "Ночь возмездия". Правда, что это такое, он не сообщил.
А еще, рассказал политработник, кочегары проходящих недалеко от аэродрома поездов злонамеренно сбрасывают с паровозов лопатами горящий уголь, чтобы поджечь наши склады с топливом и оружием.
Деревушка Дамм, как и железная дорога, действительно были - правда, в паре километров. Но все равно, когда мы раз в месяц подменяли роту охраны нашего полка и заступали в караул, то было очень неприятно находиться ночью среди склада из сотен и сотен авиабомб, ракет, и даже ЗБ-500 - зажигательных баков на полтонны напалма, большинство из которых лежало на открытом грунте под навесами. И я всегда держал палец на скобке предохранителя своего АКМ, хотя понимал, что, ежели проникнет сюда диверсант или даже "недобитый гитлеровец", ничего от меня не останется – а также от гарнизона, деревушки Дамм и даже города Пархим.
Солдатской казармой служило оригинальное сооружение: серое, длинной около ста метров, трехэтажное здание с высокой крышей под черепицей - с мансардами. Его называли "Крейсер".
Пархимский "Крейсер"
Вообще-то в нацистском летном училище было два таких здания-близнеца, руины второго находились неподалеку. Но, согласно местной легенде, после Победы все милитаристские сооружения Германии должны были быть уничтожены. Американцы честно взорвали один "Крейсер". А наши, по неизвестной причине, не смогли уничтожить второй.
"Поющая эскадрилья" без дедовщины
Мы знали, что ГСВГ для солдат - "тюрьма" со строгими порядками и муштрой. И точно: бойцы в гарнизоне передвигались втроем по системе «двое гуськом при одном ведущем». Ежели солдатиков, на их беду, оказывалось двое или вообще один - они мчались по территории только бегом. И за 20 шагов при встрече со старшим по званию, включая сержанта, переходили на строевой шаг.
В нашем авиаполку, нарушившем эту патриархально-солдафонскую тишину, было всего-то чуть более 130 солдат, но зато не менее 400 офицеров и прапорщиков. Поэтому честь отмашкой мы отдавали только капитанам и старше, иначе, рука отсохнет у тех и других. При встрече достаточно было сказать: "Здравия желаю!" Но это стало настоящим шоком для местных военнослужащих. При мне толстый прапорщик жаловался начальнику штаба нашего полка: "Ваши солдаты мне честь не отдают!". "Случается, и мне», - флегматично ответил подполковник (как нам говорили, воевавший во Вьетнаме). – «Зато к службе претензий нет...»
Наша вторая эскадрилья была просто уникальна. В ней изначально не было дедовщины. В полку была, а у нас нет. Дело в том, нашими "дедами" были интеллигентные люди, к тому же с музыкальным образованием - в основном ребята из Украины и с Дона. Они установили одно жесткое правило: все равны. Только была разница в нарядах: "старики" не ходили, например, на кухню мыть посуду. Этого же принципа строго придерживались и мы, став "дедами". Я только раз отвесил хороший пендаль сапогом под зад вновь прибывшему за то, что он попытался отобрать у собрата масло.
У этих "дедов"-сержантов был единственный на всех китель с соответствующими лычками, который надевали по очереди, отправляясь в наряд. "Чище погон - чище совесть", говорили они. За год до того, как на экраны вышел фильм "В бой идут одни старики", эти ребята создали в полку "поющую эскадрилью" - прекрасный ансамбль, играли на танцах в Доме офицеров, выступали с концертами.
Солист нашего ВИА кондопожанин Володя Вакулин
Они даже к традиционным солдатским песням относились по-своему. Когда на строевом смотре полка все подразделения орали "Не плачь, девчонка!", наша вторая эскадрилья пела забытую всеми довоенную песню: "Там, где пехота не пройдет и бронепоезд не промчится, угрюмый танк не проползет, там пролетит стальная птица."
Но никто не помнил ее продолжения, и мы сочинили свой, абсолютно дурацкий куплет : "И вот пехота в бой пошла, взрывая вражеские доты..." Тут эскадрилья замолкала и вступало соло нашего солдатика-таджика. Он истошно тонким голосом орал "Тяжелый танк из-за угла..." Но в силу специфики его родной фонетики, получалось "тянк"... из-за угля"... И дальше уже героически гремел наш хор: "За вечный мир, в последний бой лети, стальная эскадрилья!"
Второй фирменной песней была казацкая, начитавшаяся так: "Пошли девки да покупаться...". Далее в этой балладе повествовалось о воре Игнашке, который "украл девичьи рубашонки". Что было потом, я не запомнил, ибо, как все казацкие песни, она была так длинна, что строевой смотр заканчивался на третьем куплете.
Сейчас, заглянув в интернет, я с удивлением обнаружил, что песня не просто казацкая, а к тому же - строевая. Неужели наши отцы-командиры знали об этом, раз допускали явно не соответствующее армейским канонам тех лет ее исполнение?..
Читайте далее: "Чем кормили и как платили советским солдатам в ГДР"
