Какофония любви
По официальной версии Кирова застрелили в коридоре Смольного, по другим данным - злыдень «замочил» его в сортире. Как бы то ни было, Мироныч был значимой фигурой в партийной иерархии. В 1926 году Кирова избирают первым секретарем Ленинградского обкома и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б). А значит, и прямым куратором Карелии.
После смерти его официально назвали «любимцем партии» и «народным трибуном». Киров много выступал, не боялся ходить в трудовые коллективы - в отличие от своих соратников. Но реально ли он был так популярен? Если верить Вячеславу Молотову, старожилу-ленинцу, «…Киров слабый организатор. Он хороший массовик. Но мы любили его». Словом, говорить Мироныч умел, а дело делать…
Не могли принести «всенародной любви» выступления «горлом» при отсутствии микрофона перед сотней-другой работяг на питерских заводах, статьи в газетах при почти поголовной неграмотности, и даже речи по радио, которое еще было в диковинку. Эта слава началась после убийства Сергея Мироновича: Сталину был нужен замученный герой, и им стал мертвый Киров.
В стране началась самая настоящая истерия. Народ срочно стал требовать от партии (или партия от народа?) увековечить память о своем герое в названиях городов и весей. В результате 20 населенных пунктов СССР получили названия, связанные с его фамилией, и вдвое больше предприятий стали Кировскими или его имени.
В Петрозаводске рабочие тоже потребовали переименовать город в Кировск или в что-то похожее. Но «богу - богово, а кесарю - кесарево»... Сталин первым делом переименовал город, носящий имя ставшего к тому времени заклятым крагом Зиновьева. Так за 10 лет старинный Елисаветград превратился сначала в Зиновьевск а потом в Кировоград. А нашему городу досталось «кесарево»: разнарядка назвать его именем улицу Садовую и Соборную площадь, и установить памятник пламенному революционеру.
Указующий перст
Ваять Мироныча заказали тому же Матвею Манизеру, ставшему одним из приближенных скульпторов сталинского двора. Заказ, конечно, был помельче: по неписанным законам, памятники ученикам Ленина не должны быть выше монументов вождю.
В свое время один из соратников персека Карельского обкома КПСС Ивана Сенькина, чья гранитная голова сейчас стоит у бывшего здания обкома (теперь парламента), рассказывал, как устроил нагоняй архитекторам за то, что они посмели спроектировать жилые дома на улице Куйбышева выше самого обкомовского храма. И этажность понизили.
Манизер не стал мудрствовать лукаво. Он изобразил народного героя таким, каким он был известен по фотографиям: в гимнастерке с широкими накладными карманами, подпоясанной офицерским ремнем, в галифе и высоких сапогах - типичная партийная униформа того времени. Высота бронзовой фигуры составила 2,5 метра.
Как живой...
Субординация была соблюдена: бронзовый Киров даже с постаментом оказался на три метра ниже каменного Ленина. Торжественное открытие памятника состоялось 12 декабря 1936 года. Звучали траурные речи, клятвы в верности заветам и так далее. И пора было создавать легенды о роли Мироныча в судьбе Карелии.
Дело в том, что товарищ Киров не был нашим земляком. Как секретарь Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б), он вел дела республиканской парторганизации, курировал экономику, но, как бы сейчас сказали, дистанционно. А бывал Мироныч в наших краях лишь дважды: раз - проездом на Кольский полуостров, да второй - на пароходе со Сталиным, обозревая Беломорканал, который зэки строили и под его, Кирова, чутким руководством. А надо было создать новый имидж верного друга карельского народа, и он был найден.
Напомню, что статуя трибуна во френче указывает одним перстом на землю. Идеологи сразу же постановили считать этот жест символическим: «Указательным пальцем правой руки Киров указывает (так прямо и написано - авт.) на землю Карелии, богатства Севера, в освоении которых он принимал деятельное участие». И поехало…
Бронзовый Киров простоял на площади своего имени до 1942 года. Уже год, как город находился в оккупации, и финны, считая, что обосновались в нем навсегда, сначала разобрали каменного Ильича, а затем принялись за Мироныча. По рассказам очевидцев, он стал для них мишенью: в статую стреляли из винтовок, а потом шандарахнули чем-то покрупнее, и голова памятника была безобразно разворочена. Видимо, сами оккупанты сочли это зрелище нелицеприятным, и на время очередного военного парада закрыли его мешковиной (как сейчас стыдливо декорируют мавзолей Ленина во время торжеств). А потом просто сняли с постамента и увезли в свою Финляндию. Может, хотели сделать памятник Маннергейму?
Мешковиной закрыли - а могли бы и взорвать...
В 1944 году Петрозаводск встретил своих освободителей пустующей площадью. Начались поиски реликвии. И ведь, по историческим меркам, прошло совсем немного времени, а точных сведений о ней нет. По одной из версий, власти республики бросились к Манизеру: как быть? Скульптор обрадовал: мое творение уникально, поэтому сохранились формы. И через год заново отлитый Киров вновь забронзовел на площади.
Вторая версия смахивает на анекдот. Пока Манизер отливал новую фигуру, старая нашлась в Финляндии и была депортирована на родину. У Петрозаводска оказалось два Кирова. «И тебя вылечим», - было сказано искалеченной фигуре, и умелец на все руки Манизер приделал Миронычу новую голову. Одну из скульптур было решено поставить в Медвежьегорске.
Брат-близнец из Медгоры
Она появилась там только в 1958 году, что еще больше запутало ситуацию: где старый, а где новый Киров?
Украинский след
Долгое время нам внушали, что памятник Кирову является уникальным, как и монумент Ленину. Велика Россия матушка – не проверишь. Но сейчас можно сказать, что нас обманывали, а Матвей Манизер, как и многие его коллеги по монументальной пропаганде, был, как говорится, многостаночником.
Дело в том, что скульптор процесс ваяния поставил на поток. В 1935 году он делал сразу двух Кировых. Одного, как мы знаем, для Петрозаводска, а второго - для Зиновьевска-Кировограда. Нашего Мироныча можно назвать младшим братом. Старший был побольше: высотой 3,8 метра. А в остальном и френч, и ремень, и сапоги, и тот же самый жест. И легенда соответствующая: вот оно, богатство земли - но уже не карельской, а украинской.
Я этому не удивляюсь. Еще в далекие годы моей службы в Советской армии у нас зашел разговор о родных краях. Я вспомнил вдолбленные мне с детства слова Ленина: «Карелы – народ трудолюбивый. Я верю в их будущее». Мой сослуживец из Башкирии даже обиделся: «Это же он про нас говорил - башкиры народ трудолюбивый». До драки дело не дошло, но с тех пор я стал терять веру в коммунистические догмы.
А история с кировоградским Миронычем в чем-то схожа с мытарством нашего Кирова. В годы оккупации немцы также вывезли скульптуру, но, в отличие от петрозаводской статуи, бесследно. На постамент установили – вы уже догадались – пушку. В 1945 году расторопный Манизер отлил новый образ «народного трибуна», который простоял до 2014 года. Спустя почти век в Украине, как и у нас в 1918 году, стали свергать памятники. Кирова демонтировали. Уничтожили или нет – неизвестно.
Досталось и Матвею Манизеру. Ему удалось быть в фаворе при всех властях, а при нынешней украинской оказался в опале. Ваятеля посмертно обвинили в плагиате: мол, не он творил Кирова и Шевченко, а великий украинский скульптор Кость (значит, Константин) Бульдин, преданный забвению москалями. Ну, да это их внутренние разборки.
А наш Киров стоит - и значит, вокруг памятника складывают байки. Самая старая о том, что левая рука Мироныча, скрытая в кармане широких галифе, сжимает наган. После того, как в 1955 году рядом появилось здание театра, приезжих обязательно отведут к его колоннаде и покажут ракурс, с которого у народного трибуна можно увидеть вместо указующего пальца… Да вы сами знаете что. «Тайна третьей колонны» - народный бренд столицы Карелии.
Окончание следует
