«А зори здесь тихие...»
25 июня 1941 года, после того как советская авиация нанесла удары по аэродромам и населенным пунктам Финляндии в ответ на занятие ее войсками демилитаризованной зоны Аланских островов на Балтике, правительство страны Суоми объявило о том, что находится в состоянии войны с СССР. Началась наземная операция, в ходе которой финнам удалось занять значительную часть территории Карело-Финской ССР, включая ее столицу Петрозаводск.
Считается, что в планах противника, вынашиваемых еще с начала ХХ века, было создание финно-угорской «супердержавы» с границей на Уральском хребте. Но яростное сопротивление Красной армии остановило неприятеля на линии Кировской железной дороги. Фронт, получивший название «Карельский», стабилизировался. И до лета 1944 года, когда началось наступление советских войск, вынудившее Финляндию выйти из войны, ни одна сторона не предпринимала сколь-нибудь серьезных операций. Лишь настырные немцы на Кестеньгском направлении под поселком Лоухи вели напряженные бои, пытаясь перерезать снабжение центра России ленд-лизовскими грузами по Обозерской железнодорожной ветке. На остальных участках фронта, которые занимали финны, наступило затишье. Их командование отказалось от планов создания «Великой Финляндии», а у Красной армии не было сил для контратак: главные бои шли в центре страны.
Это можно назвать первой уникальной особенностью Карельского фронта, а сводки с этого театра военных действий охарактеризовать названиями романа Ремарка: «На западном фронте без перемен» или повести Васильева «А зори здесь тихие...». Но мы знаем, какая драма скрывается за этими словами...
Партизаны или диверсанты?
С первых дней войны на всей территории страны, где существовала угроза оккупации, стали создаваться партизанские отряды и подпольные группы. Карелия не стала исключением: отряды формировались в городах и районах, а 6 августа 1941 года в Беломорске решением ЦК КП(б) Карело-Финской ССР был создан республиканский штаб партизанского движения, руководство которым было возложено на НКВД. Только в том году было создано 15 партизанских отрядов общей численностью около двух тысяч человек, а к концу войны на территории Карелии и Заполярья действовало 36 партизанских формирований. Более 17 тысяч бойцов были награждены орденами и медалями.
Не берусь говорить за всю нынешнюю молодежь, но все же считаю, что мое поколение знает о войне куда больше, несмотря на множество сегодняшних помпезных мероприятий. Может, потому, что это страшное время было ближе к нам и затронуло каждую семью. Мы знали имена не только героев-летчиков, танкистов и пехотинцев, но и партизан, и подпольщиков: Ковпака, Заслонова, Кузнецова... Знали, как в Белоруссии и на Украине, скрываясь в лесах, действовали целые партизанские армии. У них были постоянные базы, даже лесные аэродромы. Партизан снабжали с Большой земли, их поддерживало местное население, они добывали провиант и оружие в боях с врагом. Но у нас на Севере все происходило по-другому. И это была вторая уникальная особенность Карельского фронта.
Густая тайга, непроходимые болота, мешавшие маневру, множество озер и ламб, редкие, особенно на севере республики, населенные пункты не давали возможности организовывать стационарные партизанские лагеря. Поэтому уже с самого начала войны было принято решение о ведении только рейдовых операций. Но, по привычной советской терминологии, эти отряды всегда именовались партизанскими, да и их бойцы сами так считали. И только недавно историки стали употреблять более точный термин: диверсионные отряды. Они базировались на своей территории, уходили в многодневные рейды в тыл врага, выполняли задачи по уничтожению вражеских гарнизонов и коммуникаций и, истощив боекомплект и продовольствие, возвращались на свои базы отдохнуть, чтобы снова отправиться на задание.
Засекреченная база «Хайколя»
Как бы этих народных мстителей ни называли – партизанами или диверсантами – суть от этого не меняется. Об их боевых успехах и неудачах есть достаточно информации и написано немало книг: от пронзительного романа-хроники «За чертой милосердия» партизана Дмитрия Гусарова до недавно вышедшей книги нашего коллеги-журналиста Константина Гнетнева «Карельский фронт. Тайны лесной войны». Однако создатели выставки пошли по другому пути. Сотрудники Национального музея Михаил Данков, Илья Серко, Алексей Терешкин и молодой талантливый дизайнер ООО «Артнаволок» Егор Пермяков при поддержке поискового клуба «Полет» и частных коллекционеров постарались впервые показать не войну, а быт карельских партизан и их противников.
– Партизанские отряды отправлялись в рейд, надеясь только на самих себя, – рассказывает Михаил Данков. – Поэтому с собой каждый боец брал по максимуму боекомплект, продукты, медикаменты. Эти диверсионные вылазки могли продолжаться более месяца – пока хватало патронов и еды, а потом истощенные, зачастую раненые, прошедшие сотню и более километров партизаны возвращались на базы. В селе Лехта это было здание интерната, а на севере, в Калевальском районе, где населенных пунктов раз-два и обчелся, стационарный лагерь расположился прямо в лесу, неподалеку от деревушки Хайколя, от которой и получил свое название. На этой хранившейся в строгом секрете базе в разное время находили приют партизаны многих карельских отрядов.
Учитывая, что в некоторых могло быть более сотни бойцов, «Хайколя» представляла собой серьезный партизанский центр. Используя несколько сохранившихся фотографий с этой базы, исторические документы и подлинные предметы той эпохи, мы реконструировали жизнь партизан между рейдами.
Принято считать, что советское командование заботилось о быте своих солдат куда меньше противника. База «Хайколя» опровергает это утверждение. Это был одновременно «Дом отдыха», госпиталь, «учебка» для новобранцев и даже стадион, где партизаны играли в «городки». На базе имелось все для того, чтобы советские диверсанты подготовились к рейду: отъелись и подлечились, отдохнули и потренировались. К ним – раньше об этом не говорилось, – приезжали даже женские агитбригады для поднятия духа.
Отряды жили в землянках – полуямах, стенки которых обшивались бревнами. Из них делался и потолок, засыпаемый грунтом, который тщательно маскировался, чтобы не обнаружила авиация противника. Интерьер такой землянки мы и представили на выставке. В ней – подлинная мебель: стол, табуретки, алюминиевые котелки, кружки, ложки и прочая немудреная утварь и предметы обихода, оружие партизан, переносная рация. Среди экспонатов – мелкие, но важные вещи, даже книги, изданные до войны: Маяковский, Чехов, Горький... Мы хотели, чтобы в нашей землянке все выглядело так, словно партизаны только что ушли на задание, оставив некоторый беспорядок.
Особое внимание уделено одежде: от шапок-ушанок, ватников и брезентовых плащей, трансформирующихся в индивидуальную палатку, до совсем уникальных экспонатов. Известно, что национальная финская обувь пьексы имела на носке кожаного сапога «хохолок» – для зацепа ремня лыжного крепления. Наши партизаны-умельцы устанавливали такой «хохолок» на... валенок. Этот единственный сохранившийся «русский лыжный ботинок» теперь можно увидеть на выставке.
Конечно, на выставке представлено оружие партизан. И вот что интересно: еще в 80-х годах поисковик из Суккозера Сергей Симонян, досконально исследовавший полный трагизма поход партизанской бригады Ивана Григорьева, показывал автору этих строк винтовки, найденные на местах боев. Это были французские, английские «винторезы» стран Антанты, четверть века пролежавшие на советских складах – со времен Первой мировой войны.
Но голь на выдумки хитра, и на выставке можно увидеть партизанские мины-самоделки, которые невозможно обнаружить миноискателем: деревянные ящички, размером от школьного пенала и больше. Наступил на крышку – и взрыв.
Чем сильны были финны
Противник на Карельском фронте тоже имел свои диверсионные группы, выходившие в наш тыл для уничтожения живой силы и коммуникаций. Но, кроме этих операций, значительные усилия финских егерей уходили на охоту за русскими партизанскими отрядами. И положение у оккупантов было незавидное: даже при финской педантичности в организации операций большие расстояния между населенными пунктами, лютые зимние морозы и вдобавок дерзкие атаки русских диверсантов истощали силы егерей. На оккупированной территории они были вынуждены квартировать в небольших деревнях и селах, которые не могли вместить даже роту солдат. А такими базами, как «Хайколя», они на чужой земле не располагали.
Но у неприятеля были свои, подчас трагические для партизан, преимущества. На выставке есть и «Финский уголок», где, кроме егерской амуниции и предметов быта, впервые представлена бригадная радиостанция – довольно большой по размерам и весу аппарат. Но с помощью таких станций финские радисты слушали эфир над всей Карелией. Более того, их передатчики были «закольцованы» в единую сеть, и о выходе на связь даже такой малохольной партизанской радиостанции, как «Север» (радиус покрытия всего-то 20 км), тут же становилось известно не только в Хельсинки, но и в Берлине.
И самое страшное – это стало известно недавно: финская разведка еще до войны сумела взломать шифры Красной армии и слушала наши переговоры. Но сыны страны Суоми об этом молчали, и только сейчас историки признали радиоработу финнов одной из лучших во Второй мировой войне. По сути, партизанские отряды были под постоянным «радиоколпаком», и это сыграло свою роль в трагедии, случившейся с 1-й партизанской бригадой.
«За чертой милосердия»
Так называется опубликованный еще в 1977 году издательством «Карелия» роман-хроника партизана и писателя Дмитрия Гусарова. Летом 1942 года на базе шести отрядов была создана 1-я партизанская бригада под командованием майора Ивана Григорьева, состоявшая из 648 человек. Небывалому по численности диверсионному соединению предстояло скрытно пересечь линию фронта, преодолеть 150-километровый путь до Поросозера, внезапным ударом разгромить штаб 2-го финского корпуса. Затем, разделившись на отряды, в течение двух недель действовать на вражеских коммуникациях, вновь соединиться и ударить по штабу 7-го финского корпуса в Кондопоге.
Операция не удалась: финны вскоре обнаружили колонну и стали ее методично преследовать. Шансов оторваться такой большой группе, имея раненых, число которых с каждым днем росло, у партизан не было. Сергей Симонян рассказывал, что «Тропа Григорьева», как поисковики назвали путь бригады, не заросла и спустя десятилетия. А тогда она была видна с воздуха как на ладони, да еще финны, как оказалось, перехватывали и читали шифровки о маршруте движения партизан, направленные в беломорский штаб.
У бойцов заканчивались боеприпасы и продукты, помощь с самолетов шла нерегулярно, грузы часто сбрасывались не точно, а потом полеты вовсе прекратились. Комбриг Григорьев слал в штаб отчаянные радиограммы: люди умирают не только от ран, но и от истощения, но помощи практически не было. Через два месяца из этого страшного похода разными путями вернулось чуть больше сотни бойцов... Их свидетельства и доступные в то время советские и финские документы легли в основу этого потрясающего душу романа Гусарова. В нем не было только определенного ответа на простой вопрос: к чему был организован этот рейд, оставленный за чертой милосердия. Впрочем, и сейчас архивы НКВД-ФСБ хранят тайну.
– Есть несколько версий причин создания столь крупного партизанского соединения, – продолжает рассказ историк Михаил Данков. – Известно, что в 1942 году готовилась операция по прорыву блокады Ленинграда, и бригада должна была оттянуть на себя силы противника. Но попытка деблокировать город не была осуществлена. Есть также предположение, что «пошуметь» большой группой партизаны должны были для того, чтобы реализовать хитроумную операцию руководства советской разведки. Накануне рейда в состав бригады была включена небольшая группа никому не известных бойцов. Некоторые историки считают, что это были «суперагенты», которые в нужном районе покинули партизан и ушли через Финляндию в оккупированную Европу, чтобы там легализоваться. И наконец, не исключается желание республиканского партизанского штаба и ЦК партии КФССР показать, что народные мстители Карелии действуют не хуже, чем их белорусские коллеги.
Память о партизанском костре
Организаторы выставки постарались сделать ее максимально доступной. Из 150 уникальных экспонатов – под стеклом только документы, но какие! «Предъявитель сего тов. Вахрамеев Иван Иванович командируется в гор. Ленинград по вопросам подготовки Физкульурного парада в гор. Москве». И дата: «21 июня 1941 года». Но через несколько дней, вместо подготовки к параду, секретарь ЦК комсомола Карелии Ваня Вахрамеев наденет офицерскую фуражку, такую же, как получили все партизанские командиры, и станет комиссаром отряда «Вперед». Он геройски погибнет в бою в октябре этого же года...
Повторюсь: как и сам Карельский фронт, выставка «Партизанские рейды» уникальна. На ней можно не только увидеть, но и прочувствовать эту страницу нашей Истории. Подойдите к стоящей в зале стеле, на которую нанесены названия партизанских отрядов. Загляните в расположенную в ее центре звезду. Вы увидите свое лицо, отраженное в установленном там зеркале. И, может быть, задумаетесь: что, если мне было бы суждено жить в это время?
К сожалению, выставка закроется 21 мая, и здесь появится другая экспозиция. Музей рад бы сделать партизанскую тему постоянной, но в пустующих исторических зданиях площади Ленина не закончен ремонт. На культуру, как и на многое другое, у страны нет денег. Они нашлись на создание помпезного, но безликого монумента воинам Карельского фронта на месте, где должна изначально быть «Партизанская поляна» с живым партизанским костром. Такие костры разжигали в Петрозаводске с 60-х годов в День Победы, и вокруг них собирались бывшие участники лесных боев и множество горожан.
Но, может быть, в мае 2017-го – в ставшую для города доброй традицией Международную ночь музеев – возле нашего «Очага истории» в Губернаторском парке вспыхнет пламя партизанского костра и в весенних сумерках под треск горящих поленьев, аромат запеченной картошки или партизанской ухи музейщикам будет что рассказать петрозаводчанам о войне в карельских лесах? Я бы обязательно пришел!
