От Каяни до Петрозаводска
Элиас Лённрот (Elias Lönnrot) родился в 1802 году в деревушке Самматти Южной Финляндии, находящейся в то время под эгидой Шведской короны, в семье портного. Семья жила бедно - мальчик смог поступить в школу только в 12 лет, но зато в учебе преуспел. Благодаря своим способностям и усердию, поступил в 1822 году на гуманитарный факультет Королевской академии, который окончил в 1827 году. В том же году защитил диссертацию "Вяйнямёйнен, бог древних финнов" - на латинском языке.
Это божество увлекло Лённрота еще с детства. Как русские дети, с упоением слушавшие былины об Илье Муромце, просидевшем сиднем тридцать лет и три года на печи, он с восторгом внимал рассказам о Вяйнямёйнене. Еще бы - этот герой считался сыном богини Ильматар, родившимся в результате невероятно долгой беременности сразу 30-летним мужиком.
На полученном образовании Элиас не остановился и поступил на медфак Гельсингфорсского университета. После его окончания в 1832 году он отправляется в маленький городок Каяни, где формально прожил 21 год, но на самом деле много путешествовал, собирая фольклор.
Если вы думаете, что Лённрот забыл о клятве Гиппократа, то ошибаетесь. В 1839 году была опубликована его работа "Домашний врач финского крестьянина". А это означает, что во время своих странствий он работал лекарем.
И все же Элиас Лённрот прославился не как врач, а как собиратель древних рун финнов и северных карелов, их пословиц и поговорок. В общей сложности он совершил 11 поездок по финской и русской Карелии, северным районам Олонецкой и Архангельской губерний, побывал даже в Петрозаводске. Лённрот путешествовал пешком, на попутных телегах или в лодках - с сумой, ружьем за плечами и любимой флейтой подмышкой.
Фольлорист записывал все, что могли вспомнить встречавшиеся ему жители. Среди них был и карельский рунопевец Архиппа Перттунен, чьим именем названа улица в Петрозаводске.
Читайте по теме: "Как миру стал известен облик фактического соавтора "Калевалы"
Первое издание эпоса "Калевала" увидело свет в 1835 году, последнее, окончательное - в 1849 году. В 1862 году Лённрот, почетный член Российской и Берлинской академий наук, оставил госслужбу и удалился в свою родную деревушку Самматти, где и умер 19 марта в 1884 года в возрасте 82 лет.
Их финское "всё"
Финны считают, что влияние Лённрота на формирование современного литературного финского языка сравнимо с влиянием Пушкина на русскую словесность. И как полагает наш земляк, бывший костомукшанин, а ныне финский литератор и переводчик Арви Пертту, как вокруг "нашего всего", так и вокруг финского гения, сложилось множество легенд...
Несмотря на увлечение языческими традициями своего народа, отмечает Пертту, Лённрот был истым лютеранином. Будучи благочестивым прихожанином, он сочинял псалмы и был одним из основателей в 1853 году "Общества друзей умеренности", которое, в отличие от нашего "Общества трезвости", не ратовало за "сухой закон". Его членам утром не возбранялось "выпить одну рюмку, в 11 утра - другую, а в 18 часов хлебануть два грога и еще один с сахаром". Употребление пива и вина вообще не ограничивалось.
"Если измерять принятыми в современной Финляндии ресторанными порциями, то членам общества позволялось в целом 0,4 литра крепких напитков в день", - пишет Арви Пертту, - "Но следует помнить, что в те былинные времена не знали нынешних порций, следовательно, дозу можно смело удвоить".
А вот что говорилось об алкоголе в самом эпосе "Калевала":
"Так вот уродилось пиво,
Калевы хмельной напиток,
там и имя получило,
добрую с почетом славу,
чтоб оно хорошим было,
вкусным, крепким и душистым,
всех бы женщин потешало
и мужчин вело к веселью,
радовало добродушных,
а глупцов кидало б в драку".
И уж совсем в стиле рассказов о Ходже Насреддине Пертту приводит такую байку: "Лённрот был также скромным мужем и отцом семейства. Он не мучил понапрасну свою жену. Убедившись, что супруга опять носит плод благочестивого брака, он отправлялся колесить по карельским деревням. Так барыня могла быть в полном покое, и дети росли в тихом доме уравновешенными и счастливыми".
Эти строчки можно считать милым и добродушным отношением к великому человеку, чтобы он не забронзовел для потомков, а значит, не стал им неинтересен.
Продолжение следует.